* * *

Оскар проснулся, почувствовав запах кофе, как и обычно по утрам. Мама практически жила на кофе. Как ей удавалось приехать домой в три часа ночи, а потом встать в семь, Оскар совершенно искренне не понимал.

Когда он вылез из постели, его на мгновение испугали желеобразные глаза, прятавшиеся в огромных глазницах зелёной мохнатой морды. Они действительно были похожи на человеческие.

– Эй, привет, страшилище, – сказал он Плюштрапу.

Кролик стоял по стойке смирно у кровати, там, где он и оставил его вчера ночью. Маленький обломок ножа для масла по-прежнему торчал между двумя торчащими резцами.

Но, как и вчера, он не делал вообще ничего. Да и не должен был, учитывая, что из-за занавесок в комнату Оскара пробивался дневной свет. Ложась спать, он, может быть, даже надеялся, что ночь в тёмной комнате сумеет зарядить источник питания, который не удалось вчера включить ребятам. Но это была всего лишь очередная дурацкая надежда.

Оскар, одетый в свои фланелевые пижамные штаны, медленно прошёл по коридору и, как и всегда, поцеловал маму в щёку. Если бы Радж или Айзек это увидели, то ещё долго бы припоминали, но Оскар знал, насколько это важно для мамы, и не слишком возражал. Оскар выработал эту привычку после папиной смерти, даже без всякой просьбы от мамы. Когда он был ещё слишком маленьким, чтобы достать до щеки, он целовал её в локоть, потом – в плечо. Это даже поцелуем трудно было назвать, потому что Оскар поджимал губы, но разочаровывать маму было ни в коем случае нельзя.

Оскар налил себе стакан сока и насыпал в миску кукурузных хлопьев, потом начал жевать как ни в чём не бывало. Он не сразу заметил, что мама не говорит ему ни слова. Она читала газету, которую им до сих пор доставляли каждое утро, потому что, по её словам, подписка была дешевле, чем тариф для смартфона. Мама ни разу не подняла головы.

У него похолодело в животе.

– Что такое? – спросил он чуть более высоким, чем обычно, голосом.

Мама медленно сделала глоток кофе, потом убрала чашку от лица, но головы так и не подняла.

– Похоже, вчера днём в торговом центре что-то случилось.

Оскар не думал, что у него может похолодеть в животе ещё сильнее, но температура там стремительно приближалась к абсолютному нулю.

– Да? – спросил он и сунул в рот слишком много хлопьев, отчаянно стараясь сразу не выплюнуть их обратно.

– Угу, – проговорила мама. – Пишут, что «Эмпориуму» пришлось вызывать охрану и всё такое, – добавила она, сделав ещё глоток кофе.

– Ух ты, – сказал Оскар и положил в рот ещё ложку хлопьев, хотя даже не успел дожевать предыдущую.

– И всё из-за какой-то дурацкой игрушки. Говорят, пара ребят даже сумела стащить одну в суматохе.

Потом мама Оскара всё же подняла голову и устремила взгляд тёмно-карих глаз на Оскара. Им всегда говорили, насколько же они похожи: мягкие черты лица и тёмные, как уголь, глаза.

– Представляешь? – спросила она, и Оскар понял, что она действительно без всякого подвоха спрашивает, представляет ли он, что такое могло случиться. Потому что если он что-то – хоть что-то – об этом знает, то поверить, что это правда, будет уже не так сложно.

– Ирвин говорил, что вы, ребята, собирались вчера в торговый центр, – продолжила она, дав Оскару множество шансов не соврать. Она открыла все двери, ведущие к правде, и предложила Оскару пройти через них, ответить честно. Она словно упрашивала его не разочаровывать её.

Но Оскар должен был защищать уже не только себя. Оскар втянул в это ещё и Раджа с Айзеком. Так что он принял решение: разочарует маму, но спасёт друзей.

– Это, наверное, случилось ещё до того, как мы пришли, – сказал Оскар, потом пожал плечами, поставив точку в конце лжи.

Мама Оскара так долго на него смотрела, что он даже подумал, не сможет ли извиниться, вообще не произнося ни слова. Он надеялся, что мама и так всё услышит. Но вместо этого она просто отвела взгляд, допила кофе, сложила газету и бросила её в мусорную корзину, так больше ничего и не сказав.

Оскар ещё никогда не чувствовал себя таким маленьким и беспомощным. Он провёл весь день дома, не отвечая на звонки Раджа и притворяясь, что не слышит, как Айзек стучит в дверь. Он лежал в кровати и смотрел в вытаращенные глаза Плюштрапа, а тот смотрел на него.

– Ты хуже, чем просто бесполезный, – сказал ему Оскар.

А может быть, не ему, а себе.

Следующие несколько дней прошли как в тумане, и в конце концов Айзек и Радж всё-таки зажали его в углу в столовой.

– Слушай, если ты одержим, мы всё поймём, слышишь? – сказал Айзек. – Моргни два раза, если тебе нужна помощь.

– Серьёзно, чувак. Если ты в ловушке, мы тебе поможем, – добавил Радж, кивая вместе с Айзеком.

– Я не одержим, – ответил Оскар, но не смог заставить себя улыбнуться.

– Чувак, если ты всё ещё переживаешь из-за той фигни с Плюштрапом… – начал Айзек. «Забавно он говорит о преступлении», – подумал Оскар.

– Дело не только в этом, – сказал Оскар, и Радж с Айзеком замолчали.

Оскар подумал, что они, скорее всего, всё поняли. Они уже достаточно долго дружили, чтобы заметить, что на обуви Оскара не бывает брендовых логотипов, а портфели он меняет не каждый учебный год, а раз в два года.

– Технология первого поколения всегда отстойно работает, – сказал Радж. – Накопим на второе поколение. Они как раз успеют подрихтовать все баги.

Айзек кивнул, и Оскару в самом деле стало лучше. Они его не ненавидят. Он лишился мамы и Плюштрапа, но вернул себе двух друзей. Всё вроде потихоньку приходит в равновесие. И, наверное, именно поэтому следующую фразу ему оказалось так тяжело произнести:

– Я должен отнести его обратно.

Айзек приложил ладонь ко лбу, а Радж просто закрыл глаза. Они явно это предвидели.

– Прямо с этими глазами и зубами? – спросил Радж. – Да ладно, чувак, забей уже.

– Не могу. Мама знает.

Они оба уставились на него.

– И ты до сих пор жив? – удивился Айзек.

– Ну, она не сказала, что знает, но она знает, – проговорил Оскар.

– И чем это тебе поможет? – спросил Радж. – Игрушка не работает. Денег мы лишились. И ты серьёзно хочешь отвечать на вопросы по поводу этих… гм… «модификаций»?

Радж и Айзек огляделись, чтобы убедиться, что никто не подслушивает.

Оскар понял его. Сознаться в воровстве и без того плохо, но… Радж прав: он совершенно не хотел отвечать на какие-либо вопросы по поводу странных человеческих глаз и человеческих же зубов.

«Что всё равно невозможно», – повторил про себя Оскар, хотя так и не набрался смелости, чтобы самому потрогать эти глаза. А вчера вечером – он готов был поклясться! – эти глаза следили за ним, пока он ходил по комнате.