Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Опер покачал головой. Под плоской блестящей лысиной милицейские мозги напряженно работали над неожиданно возникшей задачей.
— Какой породы ваша псина? — наконец поинтересовался Чупрун.
— Двортерьер, — пожал плечами Бычков. — Помесь овчарки непонятно с кем. А ты что подумал?
— Я слышал, в Австралии летучие собаки есть, — выдал версию Колюня. — Думал, может уже и в России ими торгуют. Чем черт не шутит.
— Летучие собаки? — вскинул брови Глеб. — Без базара? Мутанты что ли?
— Летучие собаки только называются собаками, а на самом деле это здоровенные летучие мыши, — вмешался Зыков. — Размером с кошку, плодами питаются. У нас в магазине таких нет. Они, бедняги климата русского не выдерживают, так что Чук — самый обычный пес, отечественный.
— А посмотреть на него можно?
— Можно, почему нет, — усмехнулся Бык. — Денис, сбегай за Чуком.
Чупрун, держась на почтительном расстоянии, внимательно оглядел истерично лающего Чука. Серовато-бежевая с подпалинами шерсть, уши висят, размером с небольшую овчарку, и ни малейшего намека на крылья.
— Чего он лает-то?
— Он всегда лает на ментов, — объяснил Глеб. — Нутром их чует даже в штатском. Так что, спорим на стольник?
— Палку он не достанет, но на стольник спорить не буду.
— Ладно. — Бычков был на удивление покладист. — Предлагаю другой вариант. Если я проспорю, то плачу тебе сотню баксов, а если проспоришь ты, то возьмешь себе в напарники этого парнишку для расследования убийства генерала. — Глеб указал на Дениса.
— А кто он такой? — удивился Колюня.
— Безработный журналист. Подрабатывает у нас лоточником. Парень башковитый. Уже накопал кое-что по делу Красномырдикова.
— Накопал?
— Накопал. Но тебе не скажет, пока не возьмешь его в напарники.
— А тебе-то что от этого?
— Синяевская братва расстроена смертью генерала. Мы, конечно, можем заняться этим делом самостоятельно, но эффективность будет ниже. А парнишка хочет сделать карьеру в журналистике. Эксклюзивный материал о расследовании подобного убийства — прекрасный старт. Каждый имеет право на мечту. В данном случае все мы выигрываем от сотрудничества.
— Тебе известно, что такое тайна следствия? — Чупрун мрачно посмотрел на Быка.
— Еще мне известно, что собаки не летают.
— Ладно! — сдался опер. — Давай проверим, на что способна твоя псина.
* * *
Нервно сжимая и разжимая кулаки, Червячук сидела за письменным столом своего кабинета, невидящим взглядом уставившись в раскрытую папку дела Богдана Пасюка. Фотографий в деле по-прежнему не было. Впрочем, это даже и к лучшему. Марине казалось, что если она увидит сейчас его лицо, то не выдержит и совершит какое-либо безумство.
«Так нельзя, — подумала она. — Я должна успокоиться, иначе я доведу себя до психушки».
Хуже всего, что она понятия не имела, где искать Богдана. У него не было постоянного адреса. Он исчезал и внезапно появлялся, жил на съемных квартирах, меняя их. То, что его по наводке осведомителя удалось взять на квартире Агнессы Деникиной, граничило с чудом.
Агнесса Деникина! Эта вульгарная грудастая блондинка с вкрадчивым бархатным голоском куклы Барби и без единой извилины в голове! Господи, что же он в ней нашел? Пошлый, грязный, отвратительный, примитивный, вульгарный секс — что же еще?
Но почему Агнесса Деникина, почему она? Почему Богдан предпочел ее влюбленной в него до безумия, умной, утонченной, красивой и не менее сексуальной, чем чертова налоговая инспекторша Марине?
Почему?
Чтобы получить ответ на этот вопрос, следовало как минимум отыскать Богдана Пасюка. Только где его теперь искать?
Червячук зажмурила глаза и сосредоточилась, поверив на мгновение в то, что ясновидение существует. Ясновидение или интуиция сыщика. Марина была хорошим сыщиком. Это признавали все, даже недолюбливающий ее полковник Обрыдлов. Она найдет Пасюка, чего бы это ни стоило, с помощью ясновидения или без него. Сначала найдет, а потом решит, что с ним делать.
Видение пришло к ней неожиданно, застигнув Марину врасплох. Вначале оно было неясным и расплывчатым. Неведомым шестым чувством Червячук поняла, что Пасюк сейчас с Агнессой Деникиной. Затем что-то вспыхнуло у нее перед глазами, и неожиданно Марина оказалась в спальне налоговой инспекторши. Она видела лежащих в постели Агнессу и Богдана так близко, что, казалось, могла пощупать любовников руками. Она слышала тяжелое дыхание Пасюка и протяжные стоны Агнессы, видела выступивший на их телах пот.
Сердце Нержавеющей Мани колотилось так сильно, словно это ее, а не ненавистную налоговую инспекторшу сжимал в объятиях Богдан.
«Я схожу с ума, — подумала Марина, открывая глаза и встряхивая головой. — У меня начинаются галлюцинации. Нет, с этим надо кончать!»
Видение потеряло четкость, но не исчезло, наслаиваясь на реальность. Теперь Богдан обнимал Агнессу прямо на ее рабочем столе.
Червячук обхватила голову руками и крепко сжала ее, словно пытаясь выдавить из черепной коробки терзающую ее картину слившихся в экстазе обнаженных тел.
— С этим надо кончать, — бормотала Марина Александровна, засовывая в сумочку служебный пистолет и универсальную отмычку, изъятую пару лет назад у одного из подозреваемых.
— С этим надо кончать, — шептала Червячук, поворачивая ключ в замке зажигания своих «Жигулей».
— С этим надо кончать, — выдохнула она, бесшумно отпирая универсальной отмычкой дверь Агнессы.
Из спальни раздался исполненный сладострастия протяжный стон. От этого стона у Марины заныло в паху, и горячая волна, прокатившись по груди и животу, ударила в голову, лишая ее остатков контроля.
Дрожащей рукой Червячук вынула из сумочки оружие, и, оставив сумку на полу, пошатываясь на ставших вдруг ватными ногах, вошла в спальню.
Глухо щелкнул снимаемый с предохранителя пистолет. Увидев нацеленное на нее дуло, Деникина испуганно вскрикнула и вжалась в матрас.
Богдан обернулся. На его лице не было страха, только насмешливое недоумение.
— Маруська! Что ты здесь делаешь?
— Маруська? — возмущенно переспросила Агнесса. — Ты называешь следователя Червячук Маруськой? Ты что, спал с ней? С этой жирной старой коровой?
— Пошла вон, — коротко приказала Марина.
— Что?
— Вали отсюда, овца клонированная! — удивляясь самой себе, рявкнула Червячук. Никогда в жизни она не позволяла себе подобных выражений. — Еще раз вякнешь — матку прострелю!
Пискнув от ужаса, Агнесса вывернулась из-под Богдана и, прикрывая руками грудь и каштановый холмик между ног, ужом выскользнула из комнаты.