— Что забыли?

— Мумрика-то оцепили! Если Алые захотят его взять, им надо прорываться через полицейский кордон.

Калле задумчиво кивнул. Многое пришлось пережить Мумрику, но под охраной полиции он находился впервые.

В оцеплении патрулировал полицейский Бьорк, и Андерс подскочил прямо к нему. Он приволок за собой Калле и поставил его перед Бьорком — ни дать ни взять пес, который притащил хозяину вещь и ждет за это похвалы.

— Дядя Бьорк, вот Калле пришел, — произнес он с надеждой.

— Вижу, — отозвался Бьорк. — А что ему нужно?

— Как — что? Пустите его туда, чтоб он мог поразведать. Обследовать место преступления…

Но Бьорк покачал головой, и вид у него был ужасно серьезный.

— Идите-ка отсюда, ребятки. Идите домой! И скажите спасибо, что вы еще такие маленькие и ничего не понимаете.

Калле покраснел. Он прекрасно понимал. Отлично понимал, что здесь не место знаменитому сыщику Блюмквисту с его волевым лицом и громкими словами. Но как растолковать это Андерсу?

— Вот всегда так! — язвительно заметил Андерс, когда они брели обратно в город. — Даже если бы ты разоблачил все убийства с времен доисторического человека, все равно полиция лопнет, а не признает, что частный сыщик на что-нибудь годится.

Калле было очень не по себе. Что-то в этом роде он сам говорил десятки раз. Он искренне хотел, чтобы Андерс переменил тему. Но Андерс продолжал:

— Рано или поздно они-таки сядут в лужу. Но ты обещай мне, что не возьмешься за дело, пока они не станут умолять тебя на коленях.

Калле охотно обещал.

На каждом шагу им попадались молчаливые кучки людей. Они неотступно смотрели в сторону кустарников, где следователи пытались сейчас найти разгадку драмы, стоившей человеку жизни. Сегодня в Прериях было удивительно тихо. Калле ощущал небывалую тяжесть на душе. Даже на Андерса подействовала наконец гнетущая атмосфера. Может быть, дядя Бьорк прав? Пожалуй, эта задача и в самом деле не по плечу Калле, каким бы искусным сыщиком он ни был. Друзья уныло плелись домой…

Сикстен, Бенка и Йонте тоже направлялись домой из Прерий. Сегодня они, как и предполагал Андерс, взяли себе выходной от войны роз и провели немало счастливых часов, катаясь на карусели и стреляя в цель в тире. Но полчаса назад ужасная новость долетела до парка, и он тут же опустел. Сикстен, Бенка и Йонте вместе со всеми кинулись в Прерии — лишь для того, чтобы убедиться, что с таким же успехом могли идти прямо домой. В тот самый момент, когда они пришли к этому выводу, им встретились Андерс и Калле.

Сегодня Алые и Белые розы не обменивались взаимными оскорблениями. Неустрашимые войны притихли, и физиономии у них были бледные. Дружной стайкой все пятеро направились в город, по дороге думая о смерти больше, чем когда-либо за всю свою мальчишечью жизнь Ребята глубоко сочувствовали Еве-Лотте.

— Ведь, правда, жалко ее, — сказал Сикстен, — говорят, она совсем скисла. Все лежит и плачет.

Во всей этой ужасной истории именно это обстоятельство, пожалуй, больше всего потрясло Андерса. Несколько раз он судорожно глотнул. Ведь это из-за него плачет Ева-Лотта…

— Ее бы навестить надо, — вымолвил он наконец, — цветочков передать или что-нибудь такое…

Остальные четверо вытаращили на него глаза. Разве с Евой-Лоттой настолько плохо? Посылать цветы девчонке — да он, должно быть, убежден, что Еве-Лотте совсем конец приходит!

Однако чем больше они размышляли, тем благороднее казалась им мысль Андерса. Ева-Лотта должна получить цветок, она его честно заслужила. Глубоко взволнованный Сикстен пошел домой, стянул одну из маминых красных гераней, и все пятеро торжественно отправились с цветком к Еве-Лотте.

Ева-Лота спала, и ее нельзя было беспокоить. Но мама взяла цветок и поставила у ее изголовья, чтобы она увидала его, когда проснется. Это был не последний подарок Еве-Лотте за ее участие в драме…

На веранде сидели в ожидании комиссар полиции, полицейский Бьорк и один из приехавших сыщиков. Важно, чтобы девочка не волновалась на допросе, считал комиссар. Она и без того напугана. Очень хорошо, что с ними Бьорк: он работает здесь и знает девочку. А чтобы придать всему характер небольшой дружеской беседы, допрос будет происходить здесь, у девочки дома, на солнечной веранде, а не в полицейском участке. Незнакомое окружение всегда нервирует детей, считал комиссар. Чтобы девочку не беспокоить лишний раз, ее показания запишут на магнитофон. Ей же легче будет забыть, когда она расскажет все, что знает. Забыть, что на свете есть такие страшные вещи.

Так считал комиссар. И вот теперь они сидели и ждали, когда выйдет Ева-Лотта. Было раннее утро, и она еще только встала. Пока они ждали, фру Лисандер подавала кофе со свежими булочками. Это было очень кстати, потому что бедняги полицейские работали почти всю ночь и не успели ни поесть, ни поспать.

А утро выдалось чудесное. Воздух чист и свеж после вчерашней грозы, розы и пионы в саду чисто умыты, на старой яблоне возле дома весело щебечут синицы и зяблики. На веранде приятно пахнет кофе. Полный уют! Трудно было поверить, что трое мужчин за столом — полицейские при исполнении служебных обязанностей и что они заняты расследованием убийства. В такое безмятежное летнее утро не хотелось верить, что существует что-либо подобное.

Комиссар взял третью булку и сказал:

— Откровенно говоря, сомневаюсь, что девочка — ее, кажется, зовут Ева-Лотта? — сможет нам рассказать что-нибудь существенное. Вряд ли ее показания продвинут нас сколько-нибудь значительно вперед. Дети не способны к дельным наблюдениям. У них слишком развито воображение.

— Ева-Лотта довольно дельный ребенок, — заметил Бьорк.

На веранду вышел булочник. Лоб его пересекала морщинка, которой обычно не было. Он глубоко переживал за свое единственное и любимое дитя, а тут еще пришлось разрешить полицейским мучить ее вопросами.

— Она сейчас придет, — сдержанно сообщил он. — Разрешите мне присутствовать?

Подумав, комиссар согласился, При условии, что булочник не произнесет ни слова и никак не будет вмешивать в допрос.

— Ну что ж, оставайтесь. Ева-Лотта будет чувствовать себя спокойнее. А то еще испугается меня.

— Почему это я должна вас бояться? — послышался из дверей спокойный голос, и Ева-Лотта вышла на солнышко.

Она серьезно глядела на комиссара. Да, почему она должна его бояться? Ева-Лотта не привыкла бояться людей. Ей чаще всего встречались симпатичные, приветливые и доброжелательные люди. Только вчера она впервые по-настоящему поняла, что среди людей могут быть и злые. Но у нее не было никаких оснований причислять к ним комиссара полиции. Она знала, что он пришел сюда выполнять свой долг. Знала, что должна все рассказать ему об этой ужасной истории в Прериях, и приготовилась это сделать. Чего же тут бояться?