– Парыгина? - Соловьев перевел взгляд на Феликса. - А, курьера-шифровальщика? Ясно. - Он обернулся к Сноровскому. - Наших можно отпускать. По-моему, все понятно.

– Отпускать?! - возмутился Тимофей. - Они же сбегут!

– Куда? - Иван Павлович, соглашаясь с Андреем, кивнул. - Теперь им некуда бежать. Либо с нами, либо - суд келлского шариата, или как он там у них называется.

– Скорее это будет обычное линчевание, - подсказал Соловьев.

– Встряли, - коротко высказался Евгений.

– Вроде того, - подтвердил Андрей.

– Ла-адно, - неодобрительно протянул Бондарь. - Тогда будем беседовать с этими, из другого арма.

– Кирилла в зал, - приказал Сноровский. - Мы с ним только-только разговорились, когда заварушка началась.

– Об оставшихся воротах? - предположил Соловьев.

– Ага, о них… …Продолжить беседу с Кириллом Мефодьевичем удалось не сразу. Стоило в тактическом зале установиться более-менее рабочей атмосфере, как ее тут же нарушил Безносов, ворвавшийся в помещение средней силы ураганом.

– Ну, готовьтесь! - рявкнул он так, что у Соловьева зазвенело в ушах.

– Сеня, ты мне всю рыбу распугаешь, - недовольно заявил Сноровский. - Чего бушуешь?

– Рыбу? - Безносов выкатил глаза. - Теперь-то вся рыба точно вверх брюхом всплывет! От испуга, наверное.

– Начали бомбить? - предположил Иван Павлович.

– Начали, только не мы, а нас!

– То есть?

– Стоило нам взять первые десять ворот - заметь, культурно, без шума, силами спецназа, - келлы тут же рванули химзавод! А еще влепили в землю подряд три самолета. И два состава с рельс долой! Представляешь?! А в городе вдруг начал разрушаться жилой фонд. Восемь многоквартирных домов за четыре часа. Один прямо на проспект завалился и в довесок десятка два машин подмял. Жертвы уже сотнями считают. Там сейчас такой переполох поднялся…

– Ты уверен, что это келлы? - с сомнением спросил Иван Павлович.

– Это Светлый арм, - негромко высказался Кирилл Мефодьевич. - Он специализируется на диверсионной деятельности. План подрывных мероприятий был составлен уже давно. Насколько я помню, следующими шагами будет уничтожение двух плотин ГЭС - нашей и соседней - и диверсия на юго-восточной атомной станции.

– Ну это дело им не по зубам, - заверил Безносов. - Ядерная безопасность - особая статья.

– Возможно, - матронарм пожал плечами. - А еще учтите, что не позднее завтрашнего утра на вас спустит всех собак демократическая пресса.

– Я… извините, я хотел… - в дверях зала мялся Федор.

– По существу? - строго поинтересовался Сноровский.

– Я плохо разбираюсь в электронной войне, но…

– В какой войне?!

На Федора устремились все взоры.

– Все каналы связи забиты помехами, а сеть кишит электронными вирусами. Такое впечатление, что нас атаковали… ну… виртуально.

– Еще не легче, - Безносов покачал головой.

– Чем дальше вы зайдете в своем стремлении уничтожить нас, тем жестче будут и ответные меры, - высказался Кирилл Мефодьевич.

– Вот как?! - Безносов хмуро взглянул на келла. - Разве это мы приперлись без всякого приглашения на чужую планету? О каких еще «ответных мерах» ты мне тут толкуешь, инородец? Да я имею полное право передушить всю вашу братию голыми руками!

Полковник двинул плечом, словно намереваясь вытянуть руку и схватить келла за горло.

Кирилл Мефодьевич невольно отпрянул, но Безносов свое движение не закончил. Он снова повернулся к выходу и рявкнул:

– Бондарь!

Тимофей словно только и ждал, что его позовут. Он отодвинул в сторону замершего в дверном проеме Федора и четко шагнул через порог. - Оставишь Евгению одно отделение, остальных в полной боевой к машинам!

– Есть, - Тимофей кивнул. - Надолго уходим?

– Возможно и надолго. Вещмешки паковать как для глубокого рейда.

– Понял, - Бондарь с сочувствием взглянул сначала на Сноровского, а затем и на Соловьева. - Держитесь тут… Женьку слушайте. Он и стратег и тактик что надо.

– Тимофей! - прикрикнул Безносов. - Делом займись!

– Есть, - повторил «тунгус» и, поставив Федора на прежнее место, исчез.

Безносов с чувством пожал руки Сноровскому и Соловьеву, а Кириллу Мефодьевичу достался тяжелый взгляд и прощальная реплика:

– С тобой, келл, мы потолкуем позже. Если тебя не пристрелят свои же или еще чья-нибудь шальная пуля не зацепит.

«Философ» в ответ кисло улыбнулся и вяло шевельнул рукой, как бы отвечая: «На все божья воля». Соловьев взглянул на келла и слегка коснулся его поверхностных мыслей.

Сознание матронарма трещало, как полный помех эфир. Беспокойство, возмущение, обида, страх и целый вихрь прочего содержимого мозга запутывались в клубок. Продолжить с ним беседу можно было только после дозы успокоительного или сеанса психотерапии. Лекарств под рукой не было, а приемами психологического воздействия Андрей не владел. Все, чем он был способен помочь, - внушить келлу какие-либо приятные картины. Например, величественный пейзаж покрытых лесом гор…

Пронзительно-синее небо с редкими обрывками облаков касалось верхушек зеленых деревьев, а откуда-то из горно-лесной чащи вырывался хрустальный поток чистого ручья. Он срывался с каменного порога и, рухнув на десяток метров, разбивался на миллионы сверкающих брызг. Чуть дальше водопада речушка становилась глубокой и полноводной, но затем снова мелела и убегала куда-то влево, просачиваясь между позеленевшими камнями. Солнце уже миновало зенит и теперь висело вне поля зрения, согревая невидимыми, но жаркими лучами спину и макушку. В целом пейзаж производил такое благоприятное впечатление, что хотелось петь. Или хотя бы восхищенно вздохнуть.

Однако матронарм вздыхать не стал. Вдоволь налюбовавшись предложенной картиной, он добавил к ней всего один штрих, и Соловьев понял, что просто теряет время.

Над верхушками деревьев, между вершиной горы и легкомысленными облачками, образовался серый пыльный фронт. Клубы пыли неслись по склону сквозь хвойный лес, словно шлейф лавины, хотя Андрей отчетливо видел, что никакая лавина с горы не сходит. Это подтверждал и звук - не низкий гул, а нестерпимо громкое шуршание, и то, что лес оставался на месте, только начисто лишался ветвей. Из пыльного моря, клубящегося, разливающегося сверху вниз под углом в шестьдесят градусов, торчали только серые островерхие столбы, минуту назад бывшие полными жизни соснами.

Стометровая в высоту стена пыли пробилась сквозь ближайшие деревья и, поглотив ручей с водопадом, шагнула с речного порога вниз. Вода в заводи буквально вскипела и понеслась навстречу Соловьеву Кириллу Мефодьевичу высокой, смешанной с грязью и ветками волной. Водно-пылевой фронт был уже в десятке шагов, когда его окраска сменилась на иссиня-черную, а звук стал громче, чем рев истребителя.