еще возможность что-то исправить.

– Мне нужно отправиться в квартал Шойненфиртель, попробовать разузнать у Ротманов, что случилось, – решительно заявила Хульда. – Вчера ночью я потеряла ребенка, смерть прибрала его просто так. Я не могу допустить, чтобы другого ребенка, жизнеспособного, тоже постигла такая ужасная судьба. – Она встала и шагнула к аптекарше: – Спасибо.

– За что?

– За то, что выслушали.

Лангханс отмахнулась:

– Какие мелочи. Мы, женщины, должны держаться вместе. Мы должны служить друг другу, а не мужчинам. – Ее взгляд смягчился, и она добавила, глядя Хульде в глаза: – Мне бы хотелось иметь хорошую подругу.

– Мне тоже, – сказала Хульда, удивившись, как легко ей дались эти слова. Она протянула аптекарше руку: – Пожалуйста, зовите меня Хульда. Не то у меня такое чувство, будто вы одна из моих рожениц.

– Меня зовут Йетта.

Они пожали друг другу руки, словно встретились впервые.

А затем, с виноватой улыбкой, аптекарша сказала:

– Пришло время открываться. А то пойдут разговоры, старуха Лангханс дремлет полдня за печкой.

Они вместе вышли в зал. Йетта убрала табличку, отперла дверь. И, поправив металлический стенд с травяными леденцами в коробочках, сказала задумчиво:

– Хульда, вы говорили, исчез ребенок? Я вот читала в газете кое-что…

– Что?

– Может, конечно, это никак не связано… Несколько дней назад криминальная полиция обнаружила массовую могилу. Представьте себе, как минимум семь детских трупов! На старой фабрике в Темпельхофе.

– Как ужасно! – сказала Хульда. И подумала о Карле. Ведь он несколько раз намекал о деле, которое принимает очень близко к сердцу. Все эти дети… Да, так он сказал. Правда, еще он говорил о торговцах детьми – когда они спорили в зоопарке. Но была ли тут какая-то связь с трупами в Темпельхофе? А трупы на старой фабрике и исчезновение новорожденного?.. Какой мотив у преступников, если они и вправду похищают детей, а затем массово убивают их? Ей нужно еще раз спросить Карла! Может быть, есть какая-то связь. В любом случае Хульда представляла его восторг, если она еще раз попробует пристать к нему с расспросами. Ее ужасно злило, что он всячески жеманился, после того как в прошлом они так хорошо поработали вместе.

Она снова вспомнила маленькое личико сына Тамар и содрогнулась. Новорожденный кроха тоже играл роль в этой истории?

Йетта, очевидно, заметила мучительное выражение лица Хульды и поспешила успокоить, погладив ее по руке:

– Совсем необязательно, что тут какая-то связь с ребенком из Шойненфиртеля. Я уверена, он скоро объявится, цел и невредим.

Прежде чем Хульда успела открыть рот, дверь отворилась и свора ребятишек пробежала мимо нее. Дети смеялись и дурачились, их притягивало невидимой силой к баночкам с леденцами, стоявшими рядом с прилавком.

Йетта извиняющимся взглядом посмотрела на Хульду, та помахала ей на прощание и покинула аптеку. Последнее, что она слышала, был звонкий голос девочки, которая восторженно кричала:

– О, кислые, четверть фунта, пожалуйста, и два сразу в руку.

16

Понедельник, после полудня, 29 октября 1923 г.

Посещение родильницы на улице Гренадеров закончилось безуспешно. Хульда несколько раз постучала в дверь Ротманов, но никто не открыл. Ей почудилось дыхание и тихий шорох, но больше ничего не происходило, и ей пришлось ретироваться не солоно хлебавши.

Очевидно, ее визит был нежеланным, и Рут Ротман следила за тем, чтобы никто не входил в дом и не приставал с вопросами. Хульда могла поклясться, что именно ее дыхание она слышала за дверью. Что эта женщина сделала с ребенком? Кто принял новорожденного? Если бы у кого-то по соседству вдруг появился младенец, это не осталось бы незамеченным? А потому ребенка Тамар, скорее всего, отдали – куда-то далеко. В такую семью, где не считали дополнительного едока обузой. Но даже если малышу в том месте хорошо, для Тамар это – катастрофа.

В дурном настроении спускаясь по лестнице, Хульда услышала этажом ниже шаркающие шаги. Она побежала быстрее и обнаружила пожилого господина в шляпе и с тросточкой, с трудом тащившего вверх по ступенькам сетку с покупками.

– Вам помочь? – спросила Хульда.

Мужчина благодарно поклонился, позволив взять сетку, в которой лежало лишь несколько сморщенных картофелин, кочан капусты да пачка заменителя кофе, но, по всей видимости, сил нести даже такую ношу у господина уже не было.

Хульда украдкой рассматривала его потертую одежду, зияющие дыры в башмаках. Дрожащей рукой он открыл ключом дверь квартиры, располагавшейся под квартирой Ротманов, но продолжал стоять. Хульда вопросительно взглянула на него и, после того, как он кивнул, зашла за порог и поставила сетку на пол в узком коридоре. Неприятный запах донесся до нее.

– Очень любезно, милая дама, – церемонно сказал он. – Разрешите отблагодарить вас чашечкой кофе?

Хульда медлила, тогда пожилой мужчина добавил:

– Пожалуйста!

Она раздумывала. Ей не по себе становилось при мысли о том, что придется сидеть в этой плохо проветриваемой квартире с незнакомцем. С другой стороны, ей было жалко мужчину, он, видимо, нечасто имел возможность пообщаться с кем-то. И, главное, ей, может быть, удастся, проявив изворотливость, расспросить его о Ротманах. Поэтому она кивнула и постаралась дружески улыбнуться.

– Охотно. Но не трудитесь. Если вы мне покажете кухню, я позабочусь о кофе, а вы немного отдохнете.

Тихо кашлянув, старик согласился. Приподняв шляпу, под которой показались редкие седые волосы, он поклонился на старомодный манер.

– Разрешите представиться, Теодор Кюне.

– Меня зовут фройляйн Гольд, – сказала Хульда, не снимая пальто, потому что в квартире было прохладно. Она взяла сетку с покупками, двинулась по узкому коридору и оказалась в кухне. Крохотное помещение скорее заслуживало названия «ниша». Ржавая газовая печь, настенная полка, маленькая раковина. За окном на карнизе ворковала жирная голубка.

Хульда налила в чайник воды и собралась включить газ, но это ей не удалось. Вылетело лишь несколько слабых искр.

– Опять ничего, – проговорил Кюне из-за двери. – Придется применить трюк номер семнадцать. – Войдя, он насыпал в более-менее чистую эмалированную кружку немного порошка цикория, залил холодной водой, жестом попросил Хульду следовать за ним и, взяв тросточку, оставленную в прихожей, зашаркал с наполненной темно-коричневым пойлом кружкой по короткому коридору.

Хульда последовала за ним. Они вошли в комнату. Выцветшие тюлевые гардины на окне, шаткие стол со стулом и кровать в углу – больше мебели не было. Через приоткрытую дверь Хульде была видна граничащая с комнатой спальня, а в ней – замызганный матрац.

В холодном влажном воздухе стоял запах зловредной плесени.

Кюне поставил кружку на стол и предложил Хульде деревянный стул. Взял керосиновую лампу, открутил стеклянную колбу, потемневшую от многолетнего использования, зажег огонь и дрожащими