– А вы у Жульки бгать хотите? – охотно вступила в беседу Семеновна, стоя на той стороне на какой-то подставке и крепко держась за верхний край забора, как агитатор в кузове грузовика за его борт. Выцветшая красная косынка на ее голове идеально дополняла образ. Казалось, сейчас бабуля закартавит по образу и подобию другого пламенного агитатора с аналогичным дефектом речи: «Гграждане, габочие и кгестьяне!»

– У кого чего брать? – не поняла я.

– Почту, телеграф, арсенал? – подсказала Машенька, которую, очевидно, посетило то же видение Ленина на броневике.

– Участок у Джульетты Эдуагдовны. – Бабка с невыразимым презрением развернула имя соседушки во всю ширь. – Ой, кто б купил его у нее, я б тому добгому человеку в пояс поклонилась! Вот за что мне это на стагости лет – у всех соседи как соседи, ногмальные, а у меня голожопая баба в кадушке, тьфу, сгамота! И, главное, земельку-то, земельку вегтать взад не хочет, а там почти цельный метг, по меже-то, а я бы малинничек соорудила…

– Малинничек – это прекрасно. – Машенька, поначалу опешившая, решительно вклинилась в монолог пролетарской бабушки и пресекла пламенную агитацию на корню. – Гораздо лучше, чем голая баба в кадушке! – Тут она с осуждением посмотрела на Федю. – А что вы можете сказать нам о других соседях? Нормальные они или нет, как живут, на каких машинах ездят?

– Доча, да откель тут возьмутся ногмальные-то? – искренне удивилась Семеновна. – Ногмальные давно кто на погосте, кто, как я, скоро туда собигается. Эти участки в семидесятые давали, тогда тут и домики стгоили, и дегевья сажали, и ггядки газбивали, и малиннички…

– А теперь что же? – Я поторопилась оборвать больную тему малинничка.

– А тепегь – вот! – Семеновна отцепилась от забора, чтобы широко развести руками, и чуть не ухнула вниз – зашаталась, заскрипела, но снова схватилась сухими кулачками за край. – Где запустенье, а где новый погядок – с голыми бабами в кадках заместо солений! Гляди, доча: четыге дачи вниз по нашей стогоне уже года тги стоят пустые, и ни души там за это вгемя не было, я же вижу. Напготив моего двога один участок кое-как еще содегжится, там Соловьевы жили, мы дгужили, их внук иной газ пгиезжает с семейством, хотя давно уже не было их… А ниже по тому гяду два участка напгочь забгошенные, у тгетьего только недавно хозяин появился, а только он псих неногмальный, вы к нему даже не суйтесь.

– Почему? Он тоже голый и в кадушке? – нервно хихикнув, уточнила Машенька.

– Он, доча, в штанах, вгать не буду, но с гужьем.

– С ружьем? – встрепенулся Федя. – С каким ружьем?

– Я, сына, в гужьях не газбигаюсь, – с достоинством ответила ему бабка. – Одно сказать могу: стгеляет он с его, с гужья своего. Не то по шакалам, не то по собакам – ну, говогю же, псих. Вы на гожон не лезьте, обойдите его. Тгетий дом по дгугой стогоне, дегевянный такой, с голубятней! Запомнили?

– Запомнили, – послушно кивнула Машенька. – Третий дом по левой стороне, там человек с ружьем… А вы ведь всех тут знаете, наверное, да? Не подскажете, в каком доме есть большая белая машина? Нам сказали, что продается тот участок, где такая машина, вот мы и ищем…

– На нашем квагтале больших белых нет, а вот ниже, где колонка водогазбогная, есть сгазу две – здоговенные обе, но магку не скажу, не газбигаюсь.

– Цены бы бабке не было как свидетелю, разбирайся она в машинах и ружьях, – прокомментировал Федя, когда мы распрощались с разговорчивой Семеновной и двинулись вниз.

Машенька села за руль и повела джип параллельным курсом.

Бабка, шурясь, из-за забора смотрела нам вслед – ее косынка горела в бледном небе огнем семафора – кивала и, полагаю, приговаривала:

– Пгавильным путем идете, товагищи!

Деревянный дом с голубятней мы миновали, не притормаживая: во‐первых, у его ворот громоздились замшелые каменюки, исключающие всякую возможность заехать на участок; во‐вторых, не хотелось провоцировать на военные действия предположительно психованного человека с ружьем.

Остановившись у ржавой и лишенной ручки водоразборной колонки, мы поискали вблизи обещанные Семеновной большие белые машины и успешно высмотрели их в соседних дворах. Увы, это были джип «Гранд Чероки» – такой же, как наш, только цвета «Снежная королева», и кремовый «Ауди А8». А мы искали белую «Газель»…

Оборвалась, как говорится, еще одна ниточка.

О том, что я буду к обеду с гостями, я предупредила папулю телефонным звонком, и к нашему появлению у стола в летней кухне было подготовлено достаточное количество посадочных мест – на всю семью плюс Федя с Машей минус Акимка, не доросший еще до застолья.

Барклай, как обычно, занял место под столом, но не сидел там, а ходил по кругу, выпрашивая кусочки у всех по очереди. Мне казалось, что правильно воспитанная служебная собака должна вести себя как-то иначе, но наставлять и поучать четвероногого друга я, разумеется, не стала. Что выросло, то выросло! Главное, пес прекрасно знает, что нужно делать в минуту опасности: защищать своих, и моментально понимает, кто ему свой, а кто чужой, – а это ценная способность, которой редко обладаем мы, люди. Бывает, пока разберешься, с кем дело имеешь, вдребезги разобьешь если не сердце, то светлую мечту…

На сытый желудок потянуло философствовать не только меня.

– Приятно видеть добросовестных едоков, – умиленно созерцая трапезничающих, возрадовался папуля. – Признаться, не доверяю я людям с плохим аппетитом. Чудится мне в них какое-то затаенное коварство…

– Конечно, ты же читал «Графа Монте-Кристо», – одобрительно кивнула мамуля. – Он – граф – не ел в доме врага своего.

– Отрадно знать, что все мы тут друзья, – продолжил рассуждение папуля.

– Большие друзья, – поддакнул Зяма, незаметно расслабляя веревочку в поясе штанов.

– Друзья мои, прекрасен наш союз! – провозгласила мамуля.

Я встрепенулась:

– Кстати, о союзах! Все помнят, что у нас с Денисом скоро свадьба?

– Да, да, не волнуйся, мы приготовили подарки, – успокоила меня Трошкина, по опыту долгих лет большой дружбы легко читающая мои мысли.

– Ну что ты, Алла, Инка же не ради подарков… – смутился мой простодушный жених.

Мы с Трошкиной переглянулись, я вздохнула, а она похлопала меня по руке:

– Ничего, ничего, вы еще научитесь понимать друг друга.

– Не научимся, если кое-кто не перестанет постоянно скрывать от меня информацию. – Я развернулась к Кулебякину. – Скажи-ка, милый, не прояснилось ли что-нибудь по поводу взрыва на горке?

Денис переглянулся с папулей, как только что мы с Трошкиной, – в глазах моих любимых мужчин зайтейливо смешались досада, сожаление и смирение.

– Не знаю, зачем тебе это, но ладно, скажу, иначе ты ведь не отстанешь, – вздохнул майор Кулебякин. – Да, солдатики собрали почти все осколки газового баллона, и теперь ясно, что он рванул не просто так. В него попала пуля.