массовую лоббистскую кампанию, умело представив обсуждаемый вопрос как битву между Гингричем и Большой Птицей. После некоторого осторожного подталкивания со стороны PBS – формально ей было запрещено лоббировать в конгрессе – зрители PBS по всей стране завалили своих представителей в Вашингтоне письмами в поддержку Большой Птицы и, соответственно, PBS.

«Это был замечательный урок демократии», – сообщил газете The New York Times руководитель одной из местных станций PBS. «Здесь „злой Ньют“[60] пытался убить Большую Птицу. Это вызвало огромный общественный резонанс, и нам постоянно звонили наши зрители. Мы сказали им, что если их волнует этот вопрос, то они должны сообщить об этом своим избранным представителям».

В конце концов Гингрич был вынужден отступить. (В шутливой церемонии перед открытием второй сессии Конгресса 104-го созыва он даже публично поклялся не «убивать» Большую Птицу.) В законопроекте о бюджете на 1997 финансовый год конгресс выделил PBS 300 миллионов долларов до 2000 года, что на 20 % больше, чем в предыдущем году.

Разумеется, в обычной ситуации лоббистские усилия в Вашингтоне не столь публичны, как кампания по спасению Большой Птицы, а их результаты еще более туманны. Это затрудняет сбор данных и исследование данной проблемы.

В предыдущих главах этой книги мы потратили на анализ данных много времени. Однако в любом случае это были хорошие данные. Агрегированные экономические величины сложно измерить, но, по крайней мере, цифры относительно прозрачны. Мы можем измерять инвестиции, занятость и доходы. Мы можем относительно легко измерить продажи на уровне фирмы. Сравнение цен в разных странах сложнее, но все же это представляет легкую прогулку по сравнению с изучением воздействия лоббирования и политического влияния в разные периоды времени, в разных отраслях и в разных странах.

Анализировать влияние лоббизма на политические результаты – значит вступать в область плохих данных и спекулятивных догадок. Когда дело доходит до затрат на лоббистскую деятельность и финансирование выборов, то есть расходов, позволяющих оказывать воздействие на проводимую политику, мы действительно можем измерить только верхушку пресловутого айсберга. Наиболее зловредный эффект, проявляющийся при исследовании затрат на лоббирование и политические кампании, заключается в том, что отсутствие чистых данных предопределяет вопросы, на которые мы можем ответить на основе имеющихся данных. В ходе обычного исследования вы сначала выбираете вопрос, который считаете интересным и важным, а затем ищете способы ответить на него. Вместе с тем подобный ход исследования может быть ужасно медленным и давать разочаровывающие результаты, особенно когда данные недоступны. Существует также и риск, потому что вы можете никогда не получить данные, необходимые для получения убедительного ответа. В результате логика исследования естественным образом обращается вспять. Вы можете решить работать с теми данными, которые у вас уже есть, прекрасно осознавая, что это не позволит вам ответить на более интересный вопрос. Но, по крайней мере, это позволит вам найти хоть какой-то ответ. Это исследовательский эквивалент поиска ключей не там, где вы их потеряли, а под фонарем[61].

К счастью, в области политической экономии работают самые творческие и задиристые экономисты. Благодаря их исследованиям мы сможем сделать некоторые поразительные выводы о роли лоббизма и денег в американской политике.

В лоббизме самом по себе нет ничего плохого. Более того, право прибегать к услугам лоббиста защищено Конституцией США. Первая поправка Конституции США защищает свободу слова и гарантирует право «обращаться к правительству с петициями об удовлетворении жалоб». Политологи Джон де Фигейредо и Брайан Рихтер (Figueiredo and Richter, 2014) объясняют, что:

Одним из основополагающих принципов представительной демократии является право отдельных лиц самостоятельно или группами обращаться с петициями к выборным должностным лицам и правительству. Эти петиции призваны влиять на мнения, политику и голоса законодателей и правительственных чиновников. Одним из следствий этого права стало создание и развитие организованных групп интересов, состоящих из отдельных лиц, компаний и других организаций. Подобные группы интересов используют различные методы воздействия на политику правительства, включая финансирование выборов, публичные заявления о поддержке, низовое участие в предвыборных кампаниях, кампании в средствах массовой информации и лоббирование.

В условиях демократии граждане имеют право подавать петиции своему правительству, и мы все согласны с тем, что это хорошо. Но это также открывает двери для лоббирования крупных корпоративных интересов. Как и большинство вещей в жизни, это вопрос равновесия. Давайте выясним, как данный баланс изменился за последние двадцать лет.

Почему измерение влияния лоббирования представляет трудную задачу

Перед тем как начать обсуждать затраты на лоббирование и политические кампании, я должен объяснить, почему результаты подобных расходов трудно измерить. Небольшие законодательные или нормативные изменения, часто похороненные в обширных документах на сотни страниц, могут принести миллионы долларов конкретной отрасли или группе интересов. Но для того, кто не является экспертом, идентифицировать и понять такие изменения может быть практически невозможно. Еще труднее определить, какие положения исключены из законопроекта благодаря эффективным лоббистским усилиям. Наконец, даже если мы обнаружим эти изменения, то часто будет невозможно определенно связать их с конкретными лоббистскими усилиями или конкретными лицами, которые финансируют политиков.

Это объясняет отсутствие единого мнения в литературе о реальных последствиях лоббирования. Некоторые комментаторы даже сомневаются в том, что лоббирование вообще имеет значение. Однако последнее представляется мне неправдоподобным, по крайней мере, по четырем причинам.

Во-первых, на теоретическом уровне, чтобы считать, что лоббирование не имеет значения, необходимо придерживаться довольно странных представлений о мире. Как объясняют Марианна Бертран и ее соавторы (Bertrand et al., 2018): «Лоббистская индустрия находится на пересечении политической и экономической сфер. Триллионы долларов, связанные с государственным вмешательством, государственными закупками и другими бюджетными статьями, внимательно изучаются представителями групп особых интересов, которые отстаивают их или противостоят им». Чтобы отрицать влияние лоббизма, вам придется объяснить, почему бизнес добровольно тратит значительные человеческие и финансовые ресурсы на что-то бесполезное. Если бизнес хотя бы минимально рационален, то того факта, что лоббирование всегда имело место (и даже можно сказать что оно растет), достаточно, чтобы подтвердить его значение. Иными словами, если мы видим, что фирмы тратят деньги на лоббирование, но считаем, что это бесполезно, то мы должны признать, что подобная точка зрения несовместима с большей частью того, что мы знаем об экономике и человеческой природе. Хотя полностью отрицать такую возможность нельзя, я не собираюсь принимать эту идею всерьез.

Во-вторых, рентоориентированное поведение представляет собой игру с нулевой суммой, а игры с нулевой суммой трудно выявить на основе данных. Предположим, например, что фирма А тратит 100 долларов на лоббирование принятия определенной нормы, которая даст ей преимущество перед фирмой В. Затем фирма В тратит 200 долларов, чтобы противостоять этому изменению. Фирма В добивается успеха. Что мы видим? Мы видим, что две фирмы вместе потратили 300 долларов