Наверное, оно и к лучшему. Чувствовалась какая-то предгрозовая тяжесть, повисшая между ней и Северо, какая-то необъяснимая недосказанность, тревожившая смутно, исподволь. Или дело не только в ней и Северо, но и в Блейке? Северо не скрывал своей неприязни к иноземцам, нежелания вести с ними какие-либо дела. И эта его попытка разузнать о франских гостях побольше, несмотря, что отец ясно обозначил свои цели касательно Рейни… Собрать информацию, даже общего толку, о людях, прибывших издалека, задача не из лёгких, требующая изрядного вложения усилий, времени и денег. И сделать это просто так, всего-то желая развеять — или подтвердить — собственные подозрения, ни на что в частности не влияющие?

Вылетели быстро. Сидеть спокойно Озара не смогла, поёрзала нетерпеливо минуту-другую на задней скамье, встала и ушла в рулевую рубку к Северо. Илзе и Блейк остались вдвоём на первой скамье, той самой, где сидели во время того странного полёта в Менад. На сей раз рядом никого, никто не подслушивает, никто не следит, да и скрываться им нужды давно уже нет. Но сидят молча, смотрят отстранённо, как укреплённые на обоих бортах огнёвки освещают воздушную дорогу перед носом мчащегося летуна.

— Озара понимает, что с высокой долей вероятности она безнадёжно опоздает? — Блейк нарушил молчание первым, когда судно миновало Карнейские ворота и освещённое кольцо городской стены. — Скорее всего, уже опоздала.

— Наверное, — Илзе не столько видела, сколько чувствовала, как летун стремительно набирает скорость, выжимает максимум. — Той частью рассудка, слышать которую она сейчас не желает.

— Эти клятвы и впрямь… столь нерушимы?

— Дело не в словах, дело в нас. Когда мы приносим клятвы перед Великой матерью, то следуем им во что бы то ни стало. Знаю, люди… не все, но многие… могут поклясться в чём-либо в священном месте, пред божьим ликом, а после отказаться от своих слов, пренебречь ими по разным причинам… всякое ведь бывает… а мой народ не может. Поэтому мы и не связываем себя неразрывными узами, если не уверены, не готовы, сомневаемся. Если свяжем, то навсегда, до последнего вздоха обоих или одного из нас, а не до момента, пока не передумаем.

Блейк бросил короткий взгляд через плечо на рулевую рубку, озарённую изнутри маленькой огнёвкой.

— Ты же знаешь, что он… давно и крепко увлечён тобой?

— Кто? — в первое мгновение Илзе даже не поняла, о чём речь.

— Северо Сагилит.

— Северо? Нет.

— Не знаешь или не увлечён?

— Северо немного старше меня, я знаю его с детских лет и… — Илзе умолкла, сообразив вдруг.

Северо? Увлечён ею?

Звучало до того невероятно, дико, что хотелось немедля опровергнуть, разъяснить Блейку, что быть этого не может. Именно потому, что Илзе знала Северо ещё юнцом, высоким, нескладным и молчаливым сверх меры, ей трудно было представить его увлечённым кем-то, ею ли, любой другой девушкой. Он никогда не заговаривал с ней ни о чём подобном, ни на что не намекал и, даже будь заявление Блейка правдой, Илзе не могла припомнить случая, выдававшего истинное его отношение к ней. И всё же почему-то не получалось найти верных слов для продолжения возражений.

Не оттого ли Северо собрал более подробную информацию о Блейке и его спутниках? Не оттого ли поспешил донести собранное до Илзе, хотя какая в том была нужда?

— Он никогда не говорил, даже вскользь не упоминал, — повторила Илзе вслух, не зная, кого желает убедить в первую очередь — Блейка или себя? — Ни словом, ни делом, ни взглядом…

— Почему-то я не удивлён. Но чтобы уж совсем ни взглядом, ни делом — это явное преувеличение. Или, скорее, недосмотр.

— Если ты о том, что Северо рассказал правду о Редже…

— И об этом тоже.

— Мы почти четыре года не виделись, да и до моего отъезда из Изумирда пути наши пересекались не столь часто, как можно вообразить. Конечно, мы знаем друг друга с малых лет, но мы не были неразлучны и чем старше становились, тем реже встречались. У Северо младший брат есть и в детстве я с ним больше времени проводила, чем с самим Северо. Он уже учился, когда мы с Джаном ещё из-за игрушек спорили, и, поверь, он всегда был серьёзен, вдумчив и сдержан, никакого легкомыслия и бесконечной череды возлюбленных, которые сегодня есть, а назавтра он их имён не помнит. И неужели за столько лет Северо не перерос это… эту юношескую влюблённость, если таковая вовсе была, и не нашёл… кого-то поближе?

— Видимо, нет.

— Не понимаю, к чему ты мне об этом рассказал, — Илзе откинулась на спинку, устремила взгляд на темноту, разрезаемую светом огнёвок. Предместья остались позади, и теперь перед носом летуна расстилалась окутанная сумерками равнина внизу да чернота неба вверху.

— Хотел узнать, известно ли о том тебе, — Блейк осмотрелся внимательнее, отдельно задержавшись на мрачном небосводе. — В нынешней ситуации его увлечение… особенно проверенное временем и длительной разлукой… внушает некоторые опасения.

— Какие опасения? Или ты полагаешь, будто Северо не удовлетворится сбором информации и попытается… причинить тебе вред? Блейк, мы не при императорском дворе, где, похоже, было в порядке вещей разрешать всякую трудность посредством причинения вреда, если не сразу убийством неугодного человека.

— Что ж, значит у меня, как выразилась очаровательная фрайнэ Шевери, профессиональная деформация налицо.

— Что, прости?

— Асфоделия сказала так как-то раз своему мужу, а Эветьен повторил мне и Стефану. Занятное выражение, не правда ли?

Небо хмурилось и мрачнело, облачившись в траурное одеяние низких туч, словно не одобряло действий смертных. В Изумирде колокола и гонги на смотровых башнях уже объявили о скором изменении погоды и, повинуясь их зову, все воздушные суда начали один за другим приземляться, искать укрытие на специальных площадках и в больших дворах. Вылети корабль Сагилитов чуть позже и из города его бы, согласно правилам, уже не выпустили.

Или если бы Иву и Ирис вздумалось сбежать в поздний час, под покровом ночи.

Впрочем, Ив легкомыслен, но не глуп и понимал, что чем позже, тем сложнее покинуть Изумирд.

В отличие от города, храм Трёхликой вечерами не освещался, ни фонарей во дворе, ни света в окнах и башенках. В сумерках пролететь мимо него легче лёгкого, но Северо ориентировался на редкие огни Менада. Описал два широких круга под крышами, сбрасывая скорость, и повернул к храму. Озара выскочила из рубки, метнулась на нос судна, будто надеясь уже отсюда выяснить, совершил ли её сын непоправимую ошибку.

Совершил.

Ошибку ли, нет — покажет время.

Летун начал снижение едва ли не от самого поселения, шаря огнёвками по приближающейся земле, выхватывая и огибая деревья. Погружённый в безмолвие храм и впрямь терялся в сумерках, словно растворялся, становясь зыбким, полупрозрачным, точно мираж в пустыне. Первая тяжёлая капля ударила по защитному покрову, пустила бледные серебристые круги. Судно мягко ткнулось в землю и Озара, не дожидаясь сигнала колокольчика в рубке, бросилась к дверце в фальшборте. Открыла, чуть покров истаял в потяжелевшем влажном воздухе, но вытаскивать и спускать сходни не стала. Подобрала юбку и спрыгнула. Илзе последовала за сестрой — летуны не настолько высоки, с палубы и обычный человек может спрыгнуть, не причинив себе увечий, а змеерожденные и подавно. Под зачастившими каплями догнала Озару, широким шагом направлявшуюся к воротам, схватила за руку.