Шу затошнило от запаха крови и смерти.

– Ты должна это взять. Ты – Суардис, – сказала мама, и почему-то в ее голосе слышался вой урагана.

– Я не хочу! Не надо! – крикнула Шу.

Но ее голос утонул в грохоте молний и приветственных воплях толпы. Или толпа орала что-то гневное, требуя ее смерти? Или не ее? За спиной королевы Зефриды поднималась огромная черная тень с огненными глазами и черными кожистыми крыльями. Страшный дракон выдохнул темное пламя – и оно медленно, неотвратимо покатилось к Шуалейде, грозя вот-вот слизнуть обоих – и Зефриду, и Дюбрайна.

Шу рванулась к ним, закричала – предупредить, остановить пламя, и не смогла сдвинуться с места. А пламя уже слизнуло Дюбрайна и почти догнало маму, ее алое платье превратилось в языки огня, но она все шла и шла – к ней, к своей дочери, к Шуалейде. Такая же строгая и торжественная, не замечая, как сгорает сначала ткань, а потом кожа, и слезает черными хлопьями, и теперь к Шуалейде идет лишь обугленный скелет – все с той же синей подушечкой в хрупких руках, все с тем же окровавленным ключом…

– Мама… – Наконец-то голос вернулся к Шуалейде, и она почти смогла сдвинуться с места, чтобы бежать, бежать из этого ужасного места, от этого ужасного темного шера и его огня, от запаха крови, пепла и смерти.

– Возьми свое наследство, – потребовала мертвая королева, протягивая ключ. – Спаси свой дом и нашу семью. Никто, кроме тебя, не должен получить твой Источник! Помни, это только твое!

– Мама… – снова шепнула Шуалейда непослушными губами, – мама, я…

Продолжить она не успела, взять ключ – тоже. Черная тень раскатисто засмеялась, взметнулись огненные крылья, и мертвая королева рассыпалась, обугленные косточки раскатились под ногами Шу. Огромная черная лапа потянулась к висящему перед Шуалейдой ключу.

– Возьми скорее… – прошелестел ветер, почему-то пахнущий цветущим каштаном, нежно коснулся заплаканных глаз Шуалейды.

И она потянулась к ключу – огромному, острому, блестящему…

И не успела. Первым его коснулся черный дракон. Ключ вспыхнул темным пламенем, обжег, ослепил ее, снова пахнуло кровью и гарью, и такой знакомый голос рассмеялся – низко, рокочуще, словно бурлящее в жерле вулкана пламя.

Башня заката

Источник, он же Линза – редчайшее и опаснейшее явление. По сути, для каждого шера источником является место, где он родился и обрел дар. Все вы знаете, как благотворно сказывается посещение родного дома. По большей части дар обозначает себя при рождении, а затем постепенно развивается, достигая полной силы к шестнадцати годам. В отдельных случаях происходит иначе. Дар может пробудить сильное колдовство, и тогда источник обретает особые свойства, более всего похожие на свойства линзы, фокусирующей и направляющей эфирные потоки. Каждая Линза обладает своими характеристиками, общего в них лишь неразрывная связь с хозяином.

«Введение в систематизацию стихий», с. ш. Парьен

26 день холодных вод, Риль Суардис

Шуалейда шера Суардис

Шу открыла глаза и рывком села на постели. В ушах свистел ветер и гремел раскатистый злобный смех, по лицу текли слезы. Пахло болью, кровью, цветущим каштаном и крахмальным бельем…

Она помотала головой, прогоняя ощущение кошмара. Оглянулась, прислушалась.

Из раскрытых окон тянуло утренней свежестью, доносился птичий щебет и шуршание садовничьих метел. На большой кровати под тяжелым зеленым балдахином сладко сопел Кай, выпростав голые ноги из-под одеяла, рядом спал, уткнувшись в подушку, Зако.

От этой мирной картины остатки сна почти отступили. Шу даже не помнила уже, что именно ей снилось. Осталось лишь ощущение надвигающейся беды, опасность и необходимость срочно что-то сделать… да, ключ! Мама хотела дать ей какой-то ключ… что за ключ? А, неважно! Это всего лишь сон.

Куда важнее то, что было до него.

Роне. Темный шер Бастерхази ее… союзник? Любовник? О злые боги, она что, в самом деле занималась с ним любовью на балконе?!

Сладкие, невозможно яркие воспоминания нахлынули на нее, отзываясь в теле тягучей сытой истомой. И почему-то показалось, что солнечный свет померк, перечеркнутый темными драконьими крыльями, а где-то далеко послышался торжествующий злой смех… пахнуло гарью, жутью и смертью, потоки магии взвились, готовые защищать ее от неведомой опасности… От противоречивых чувств Шу задрожала, виски пронзила мгновенная боль. Словно кто-то пытался взломать ее ментальную защиту. Но ведь рядом никого! И вообще, это просто был дурной сон. Она просто не будет больше его вспоминать, и все. На самом деле нет никакой опасности!

Шу зажмурилась и прижала ладони к горящим щекам. Глубоко вздохнула. Пропела по себя умну отрешения. И сказала вслух:

– Наваждения и сны – к ширхабам лысым!

Наваждения отступили.

Остался лишь запах цветущего каштана. Но это каштан – не наваждение. Вон он, прямо под окнами, лениво покачивает гигантскими соцветиями-пирамидками, и пчелы над ним жужжат самые настоящие. А на столике, накрытые льняной салфеткой, самые настоящие абрикосы, сливы и яблоки. И еще буши – свежие, пышные, присыпанные кунжутом. Пахнут даже сильнее, чем каштан.

– Вот так-то лучше! – вслух сказала Шу, отогнала неуместное побуждение глянуть на себя в зеркало и проверить, изменилась ли она после своей первой ночи с мужчиной, и спрыгнула с постели.

Заморачиваться с платьем она не стала. Призвала привычные бриджи, рубашку и кожаную жилетку, быстро оделась, расчесала спутанную косу и заплела заново. Будить Бален она не стала, ни к чему это.

То есть не то чтобы Шу не хотела сейчас видеть единственную подругу. Просто Белочка обязательно поймет, что ночью что-то произошло, и спросит. А врать ей Шу не хотела еще больше, чем рассказывать правду.

Ну а как вы себе это представляете? В смысле правду? «Знаешь ли, дорогая Баль, сегодня ночью я впервые занималась любовью с мужчиной. И это был тот самый темный шер Бастерхази, которого ты боишься и ненавидишь. Да-да, тот самый, который то ли участвовал в покушении на Каетано, то ли не участвовал, никто точно не знает. Да-да, любовник моей сестры и то ли принца Люкреса, то ли полковника Дюбрайна, то ли всех сразу. Он был великолепен, я собираюсь повторить!»

На идею «повторить» тело отозвалось горячей сладкой дрожью, а магические потоки устремились во все стороны, словно пытаясь найти и дотянуться до такой сладкой, такой вкусной тьмы. И почти тут же Шу уколол приступ паники, пахнуло гарью и смертью – так коротко, что она даже толком не поняла, с чего бы. Но желание сейчас же найти Роне, коснуться его – пропало. Словно ее окатило ледяной водой, проясняющей разум.

О чем она вообще думала, и главное – чем? Какое, к ширхабу лысому, «повторить», и единственный-то раз был сумасшедшей авантюрой! Если еще и повторить, она привыкнет к Бастерхази, а там уже полшага до того, чтобы ему довериться. Нет уж. Доверие мужчине, тем более темному шеру – непозволительная роскошь для принцессы.