квартирах в близлежащих трёхэтажных многоквартирных домах. Быстро нашли ответственных из местных, которые обеспечили доступ в жильё. Провели беседу с бойцами на предмет сохранности личных вещей, и было доведено, что за чистоту и порядок в квартирах отвечают командиры отделений. Воды в домах не было, но завезли достаточно быстро.

С наступлением темноты выдвинулась укреплённая смена, и спать пришлось меньше, а стоять – дольше.

Тогда же у Савы, Чалого и Димы Славочевского состоялся разговор, закончившийся, как известно, отказом Чалого занимать место командира отделения. Несколько позже Савин вызвал остальных старших смен и Чалого на совещание.

– Что делать будем, братва? – Сергей говорил тихо, дабы не разбудить спящих в соседней комнате. – Если эти твари раньше вокруг да около клали мины, то сегодня чётко по располаге и складу жахнули. Эдак можно и наступления ожидать.

– Причём в любой момент, – согласился Сеня Семёнов. – Надо бы до сведения Близнеца довести наши опасения.

– А что мы ему скажем? – включился Астахов Артём. – Мол, страшно подыхать, верните нас домой к жёнам?

– Оружия кот наплакал, боезапас минут на десять боя, – вновь добавил реплику Семёнов.

– Это если нас сразу минами точным попаданием не накроют, – поддержал коллегу Астахов.

– А накроют они нас как пить дать. Столько времени пристреливались, а сегодня они празднуют достаточно весомую удачу. Вы думаете, что у них тут стукачей нет? – Чалый с трудом говорил хриплым, но тихим голосом. – Я вот только не пойму, как наши штабные с артиллерией общаются? Неужели нельзя было ещё в самом начале договориться о корректировках и начать накрывать укропов?

Наступила пауза. Курили все, кроме Савы. Сигареты держали в кулаках, по привычке пряча огоньки под бушлатами, хотя разговор шёл в комнате, при свечке, установленной прямо в солдатской кружке на полу. Снайперов боялись даже в закрытом помещении.

Чалому ответил Савин:

– Тут такое дело, Альберт Асфанович: нет у нас никакой связи и взаимодействия с союзниками. По «тапику» много не наговоришься, постоянно провода рвутся, а рация – только у комбата Близнеца. Может, он и докладывает куда-то в полк там или прямо россиянам, но пока ещё по тем, кто нас уже несколько дней лупит, ответки ни разу не было.

Астахов затушил бычок о подошву ботинка, зло сплюнув, смачно выругался и добавил к сказанному Савой:

– Недавно в Суворовку разведгруппа российская заезжала. Пацаны в штабе слышали, как их старший кричал на Близнеца по поводу нашего тут сидения. Не было, говорит, такого уговора, чтобы мы в этой дыре круговую оборону держали. Не согласовано, значит, и требовать от них мы ничего не можем. У них свои тактические задачи, и арта работает по координатам своих корректировщиков. Там и шифр свой, и цели. А мы как заноза в жопе. Слышали даже, что их командир предлагал сняться отсюда и валить к ядрёной матери, поближе к штабу полка.

– А что же Близнец? – спросил Чалый, предварительно сглотнув накопившуюся слизь в горле.

За Артёма ответил Сава:

– Я, говорит, занятый рубеж без приказа не оставлю. Пусть, мол, их командование с нашим свяжется и скоординирует работу.

– И что дальше? – обратился уже к Савину Чалый.

– А потом они двери плотно закрыли и давай шептаться. Ничего больше и не слышали. Но группа большая была. Человек десять на «Тигре» и «патриоте». Потом уехали в сторону объездной. Дня два назад было.

– Вчера в стороне Харькова ночью бой был стрелковый. Гранаты были слышны. Пару мин жахнуло. Полчаса стрельба слышна была. Уж не они ли в засаду попали? Обратно-то оттуда никто не выезжал, – закончил за командира Сеня Семёнов.

Наступила ещё одна пауза. Сава достал из-под подушки пачку «Донтабака» и протянул Астахову. Все знали, что Сергей не курит, но запас всегда у него был на всякий случай. Разговор предстоял долгий, значит, и причина раздать курево была оправданная и самая подходящая.

Проговорили до следующей смены и разошлись по постам уже до самого утра. Сава остался в комнате в надежде урвать часок-другой на давно потерянный сон, но в голове роилась кутерьма тревожных мыслей, сбивавших одна другую. Сон не приходил. Тревога сменилась душевным томлением, а предчувствие близкой опасности – смятением и тоской. Незаметно потяжелевшие веки смокнулись, а вместо хаотичных мыслей вдруг вспомнились жена и дочь.

«Как вы там? Наверное, думаете обо мне, дорогие мои Алинка с Даринкой. И я о вас думаю, родные мои. Я вернусь! Обещаю…»

* * *

Ночь прошла подозрительно спокойно, а утром, наскоро позавтракав рыбными консервами, галетами и запив остывшим чаем, Савин, Сеня Семёнов, Астахов и Чалый отправились к Близнецу…

Капитан Витязь (от имени Витя) был направлен в полк мобилизационного резерва из дивизиона противовоздушной обороны, хотя ещё в пятнадцатом прошёл боевое крещение в составе мотострелкового взвода командиром. В ночь отправки эшелона в Иловайске Витязь с Чалым чуть было не подрались из-за слишком ретивого поведения офицера в отношении уставших от погрузки и промокших до последней нитки солдат. Он кричал, требовал закончить погрузку без отдыха и перекура, не разобравшись в том, что взвод и без того более десяти часов грузил боекомплект и оружие на весь полк в гордом одиночестве, без помощи и подмены. Витязь попытался взять горлом, но Чалый молча снял мокрую шапку и показал молодому зарвавшемуся офицеру штаба свою седую голову, добавив, что годится тому в отцы, а воюет с самого пятнадцатого года. Витя был обескуражен, запнулся, мгновение спустя извинился и протянул руку из уважения к старому солдату. Потом они ещё долго общались в эшелоне, пока ехали в Белгород. Там и завязалось приятельство.

В штабе батальона в Суворовке они встретились более месяца спустя, когда Витязь был назначен комендантом посёлка в помощь местной жительнице, настроенной пророссийски и помогавшей с расселением личного состава гарнизона. Витю было не узнать. Точнее, его можно было узнать, но предварительно сняв с него каску, балаклаву, бронежилет, наглухо закрывающий горло выше подбородка, и жёлтые тактические очки. Приметной родинки на левой щеке не было видно, а голос из-под материи звучал глухо и неясно. Будучи по совместительству ещё и заместителем начальника штаба батальона, Витязь часто находился в кабинете комбата. В сущности, своего кабинета у него и не было, как не было и отдельного жилья. Он жил прямо тут, разворачивая для отдыха скрипучую раскладушку в углу, рядом с буржуйкой и подальше от окна, заложенного мешками с песком. Это было удобно по соображениям безопасности и оперативности принятия решений, так как только кабинет командира был оснащён рацией, а самого Близнеца чаще видели на совещаниях в штабе полка,