принял, заслуживаю маленькой награды. Как дела в университете? 

Перевожу тему, пока девушка не начала спорить и отстаивать свою независимость. Хотя это нравится куда больше, чем её заикание пару дней назад. Никогда не была оторвой или дерзкой, но и не слишком молчаливой.

Нежный цветочек, у которого спрятаны шипы. 

А там, на аукционе… Она и не она одновременно, новая грань открылась. Как и в ресторане, когда кончила от моих касаний. Касаний Давида. Охренеть как хотелось сломать ему лапы, чтобы не трогал Анну.

Не для него она, нихрена. 

Я знаю, кому в итоге достанется девушка. И с кем будет. Осталось только самой Анне вдолбить это в голову. Чтобы даже не думала в сторону другого. 

Но пока идёт состязание, приходится терпеть.

Не решать ничего с Давидом, позволить ласкать девушку. Слушать её стоны, направленные на двоих. Удивляться тому, насколько открытой и жаждущей может быть Анна. Краснеть, кусать губы и толкаться бедрами навстречу пальцам. Самой брать больше, чтобы получить разрядку.

Удивительная. Ещё сильнее привязывает к себе, тянет. У неё был шанс жить нормально, я бы не трогал. Не собирался лезть, у каждого своя жизнь. Анне точно не нужно было моё внимание. Но попалась на глаза.

И попала. 

– В университете… - Аня тянет, облокачиваясь на меня локтями. – Нормально. Дима не появлялся, его никто не видел. 

– Ещё бы этот сопляк заявился. Его по всему городу ищут. Но это не твоя забота. Он ответит за то, что сделал с тобой. 

– Но… Вот Дима ответит, он виноват. А преследуете вы меня. 

– Потому что за свою глупость тоже нужно платить. А ты просто наслаждайся происходящим. Разве свидание проходит плохо? 

– Нет. Но нужно подниматься. Нельзя лежать на холодном. Алан!

Вскрикивает, когда ладони всё-таки сползают ниже талии. Сжимают ягодицы, подтягивая Анну. Её бедра сталкиваются с моими, вызывая ток по телу. Приятные, охрененные ощущения. 

Резко притягиваю ближе, кусая за нижнюю губу. Поцелуи на льду… Пиздец романтично, но девушка застывает. Медленно отвечает, позволяя смять нежные губы. 

Лежит на мне, целует. Позволяет.

А после резко подрывается, оказываясь на ногах. Отъезжает спиной, продолжая улыбаться. Зараза. Поднимаюсь следом, пока ладони обжигает холодом. 

– Нечестно играешь, Анна. 

– Ничего не знаю. Кто умеет кататься, тот побеждает. 

Делает несколько толчков, пересекая каток по самому центру. Приближается к выходу, что-то себе надумав. А у меня в крови вспыхивает давно забытый азарт. 

Отряхиваю ледяные крошки с колен, задерживая дыхание. Смотрю на тоненькую фигуру Анны, как она легко парит. Намеренно возвращается, дразнится.

Не подъезжает слишком близко, но рассчитывает на то, что бортик я не отпущу. Опять срывается подальше, а я отправляюсь за ней. Вижу, как в сизых глазах мелькает удивление, как старается прибавить скорость.

Только не успевает, слишком быстро сокращаю между нами разрыв. Обхватываю за талию, вместе впечатываемся в бортик.  

– Нечестно, - шепчет, бьёт ладонью по плечу. – Ты умеешь кататься! Ты притворялся! 

– Как ты там говорила? – усмехаюсь, подхватывая девушку на руки. – Кто умеет кататься, тот и побеждает.

Наслаждаюсь вспышкой злости на кукольном личике, а после целую.

Победителю полагается награда.

Целую пухлые губы, прикусываю их. Не могу оторваться, даже не стараюсь. Усаживаю Аню на бортик, сжимая упругие ягодицы. Касаюсь каждой клеточки, пока девушка отвечает.

Дрожит в моих руках и тянется навстречу. Чистый экстаз, который проникает под кожу. Прямая доза в кровь, разгоняя возбуждение сильнее. Развожу стройные ножки, оказываясь между ними.

Прижимаюсь ближе, зарываясь ладонью в темные волосы. Держу, не позволяю отстраниться. Моя выдержка сдохла в тот момент, когда увидел Аню на аукционе.

Понял, что больше не отпущу. И не позволю никому другому её касаться, как бы кто не пытался отобрать. Давид может идти нахрен, потому что я давал время, возможность.

Решил, что слишком старый для Ани, не подхожу. Из того, что нужно молодой девчонке в отношениях я ничего не могу дать. Романтичный импотент, в каком-то плане.

– Алан, - девушка всхлипывает, прижимаясь ближе. – Алан, подожди.

– Жду, - улыбаюсь, а сам целую скулы, втягиваю тонкую кожицу на подбородке. Не могу, как псих, который дорвался. – Очень сильно жду, а кто-то не ценит.

– Ты обещал свидание, а не…

– Обещал, свидание идёт. Про приставания никто не договаривался, ограничений не было.

– Да? А если я так с Давидом буду? Тоже ведь не… Алан!

Вскрикивает, когда резко опускают обратно на лед. Зажимаю своим телом и барьером, дергая за шлевки джинсов. Одно упоминание другого мужчины, и у меня срывает ограничители.

– Плохая идея, Анна. Упоминать Давида, когда ты со мной. Или ты так нарываешь, а попросить страшно?

– Попросить о чем?

– Сделать так, чтобы выбить из твоей темной головки все ненужные мысли. Явно напрашиваешься.

– Ничего подобного. Алан, - выдыхает моё имя, когда цепляю пуговицу, медленно тяну язычок молнии вниз. – Что ты… Нет, не здесь. Вообще нигде. Ты…

Глотает воздух, когда касаюсь лона. Нахрен сдвигаю трусики в сторону, касаясь нежной кожи. Веду по лобку, раздвигая половые губки. Влага оседает на пальцах, заставляя член встать по стойке смирно.

В паху давит желание сделать всё быстрее. Резко, до конца. Чтобы прекратить эту агонию внутри. Когда стягивает вены жгутом, переплетает нервы. Я и так много выдержки проявил. Больше, чем для кого-то другого.

– Алан, - стонет, когда касаюсь клитора. Ласкаю, обвожу, надавливаю. Не перестаю ласкать, чтобы слышать всё более хриплое дыхание. Грудь Ани вздымается, прижимается ко мне. – Ты же…

– Тихо, милая, - провожу языком по губам, видя, как девушку пробирает от этого движения. – Я чувствую, насколько ты мокренькая. Всё больше и больше. Тебя ведь заводит это, да? Как я касаюсь, - провожу по лону, едва надавливаю на тугую дырочку. – Целую. Заводишь.

– Я, - всхлипывает, держится за мои плечи. Подхватываю, когда ножки Ани начинают разъезжаться на льду, сложно стоять. – Да.

– Это ведь хорошо, милая, нечего стыдиться. Потому что ты меня тоже заводишь. Невероятно. Крышу рвешь.

Никогда не думал, что можно получать такое удовольствие, доводя кого-то до оргазма. Всегда больше собственное удовольствие волновало. Но Анюту хочется трогать. Ласкать. Целовать.

Так, чтобы извивалась и стонала, всё громче и громче. Терлась о меня своим телом, просила большего всхлипами. Такая послушная и открытая, что рвёт на части.

– Алан, - её ладошки пробираются под рубашку, гладят мою спину. А я медленно надавливаю на