– Фантастика! С каких это пор сотруднику милиции для выяснения обстоятельств дела нужна санкция главврача? – угрожающе шагнул вперед Комаров.

– Ну какое-то разрешение все же нужно, – пожал плечами Сергеев.

– Разрешение на обыск – да, нужно, однако мы не собираемся проводить обыск, а для беседы с кем бы то ни было нам достаточно предъявлять вот это, – объяснил Комаров с нотками нетерпения и развернул свое служебное удостоверение. – Лиза, покажи свои корочки.

Она тоже достала из внутреннего кармана удостоверение. Сергеев взял оба, внимательно прочел, потом вернул, вздохнул – и вдруг сообщил, понурив голову:

– Вы меня извините, но увидеть Тополева вам не удастся. Он снова сбежал.

– Как? – воскликнул Комаров.

– А что, приглашая нас завтра встретиться с главврачом, вы надеялись, что беглец вернется? – не удержалась от ехидства Лиза и повернулась к Комарову: – Вот уж никогда не думала, что из психушки так легко сбежать! А ты «Голову профессора Доуэля» вспоминал!

Однако Комаров шутку не поддержал, тем паче что Сергеев смерил обоих незваных гостей таким лютым взглядом, что Лиза поняла: он тоже читал эту книгу и понял, о чем идет речь, однако при этом, очень возможно, пожалел, что нельзя воспользоваться методами злобного доктора Равино!

Ну, насчет доктора Равино она, пожалуй, зря, вряд ли такое могло произойти в действительности, хотя ведь подумалось об этом почему-то?..

– В самом деле, что за фантастика?! – воскликнул Леонтий. – Мы ваш забор видели, да и санитары, извините, по коридорам ходят вполне мужественные, на нежных гимназисток мало похожие! Объясните, как Тополеву удалось сбежать?!

У Сергеева было странное выражение лица. На нем откровенно смешались стыд за случившееся и ярость оттого, что скрыть ситуацию невозможно, и он вынужден объясняться.

– Пойдемте, – буркнул он, поднимаясь. – Я вам покажу.

– Извините, – сказал вдруг Комаров. – Можно позвонить от вас?

Сергеев молча кивнул на телефон.

Комаров набрал номер:

– Алло, дежурный? Старший лейтенант Комаров говорит. Мы с товарищем Морозовой берем показания у доктора Сергеева на Серышева, 33, дежурная машина нас ждет. Ничего срочного пока нет? Машина не нужна? Хорошо, думаю, мы скоро вернемся.

Не то чтобы у Комарова не было привычки постоянно держать дежурных в курсе своих передвижений по городу, однако сейчас, почувствовала Лиза, он явно обезопасил ее и себя. То ли тень доктора Равино продолжает реять в его воображении, то ли давит на него, так же, как и на нее, вся атмосфера этого места. Но главное, настораживала такая откровенная недоброжелательность доктора Сергеева, который – Лиза ощущала это совершенно безошибочно! – поедом себя ест за то, что вчера зачем-то поздоровался с Елизаветой Морозовой. Не подставился бы, возможно, и этого докучного визита не было бы. А еще Лиза чувствовала, что Сергеев чего-то очень боится. Вернее, кого-то!

Но кого? Главврача? Или женщины, образ которой словно бы маячит за его спиной? Видела Лиза, видела какую-то неясную тень… Абрамова? Или она теперь на каждом углу будет Лизе мерещиться?

– Вы знаете Вячеслава Всеславского? – вдруг, неожиданно для себя самой, спросила она.

Комаров покосился на нее изумленно, а Сергеев так сцепил зубы, что у него даже челюсть вперед выступила, и процедил:

– Среди наших больных такого не значится. Прошу! – и распахнул перед Лизой дверь в коридор.

Пока Сергеев запирал кабинет на ключ, Комаров вопросительно уставился на Лизу, и та слегка пожала плечами. Если перевести этот невербальный диалог на обычный русский язык, он звучал бы так: «А этот спекулянт Всеславский тут при чем?!» – «Сама не знаю!»

Они прошли по коридору и остановились перед дверью, из-за которой доносился слишком, увы, характерный запах, чтобы нельзя было догадаться о назначении помещения, которое эта дверь прикрывала. Около нее, перекрывая вход, стоял стул, а на нем сидел один из тех мужественных санитаров, на которых обратил внимание Леонтий.

Нескольких пациентов в пижамах переминались с ноги на ногу с мученическим видом, явно мечтая войти в туалет.

– Сергей Сергеич, когда ж дверь запрут? – воскликнул жалобно санитар. – Сколько я еще тут караулить буду? Может, просто дверь забить, если замка нету?

– Гаврилов, пропусти нас, пожалуйста, – приказал Сергеев.

– Вы милицию вызвали, Сергей Сергеевич?! – спросил санитар, настолько очевидно этим изумленный, что не встал со стула, а подвинулся вместе с ним в сторону, освобождая подступ к двери.

– Нас никто не вызвал, – вступилась Лиза за Сергеева. – Мы тут случайно оказались.

– Мимо шли да и заглянули на огонек, – поддакнул Комаров, слегка сдвигая стул с санитаром в сторону, чтобы в дверь можно было войти, а не протиснуться.

Люди в пижамах, немедленно просветлев лицами, ринулись было к двери, однако Сергеев остановил их усталым жестом:

– Туалет на втором этаже работает, товарищи. Всем было объявлено!

– Там женский, – стыдливо прошептал один из больных, малорослый и тщедушный, как мальчик, но со старческим морщинистым лицом.

– Да какая разница? – пожал могучими плечами Гаврилов. – У нас все равны.

– Лихо! – проворчал Комаров, входя в туалет, сразу зажимая нос и гундосо вопрошая: – Противогазы имеются? Ох, напущу я на вас санэпидстанцию!

Сергеев снова лязгнул зубами, а Лиза подумала, что Комаров, конечно, прав. Чтобы в больнице стояла такая вонища-грязища?!

– Позовите Чернышову, пусть уберется, если у самого соображения не хватает, – рявкнул Сергеев. – Прекрасно знаете, что уборка должна производиться дважды или даже трижды в день!

«Чернышову!» – мысленно отметила Лиза и перехватила быстрый взгляд Комарова. В самом деле, вызов отменила та самая фельдшер, которая приезжала за Тополевым с Сергеевым. Хотя это неважно, конечно.

– Так Алевтину отправила по каким-то делам Людмила Павловна, а все прочие при делах: полдник развозят, – объяснил Гаврилов.

«Уже пять, – спохватилась Лиза. – День прошел – даже не заметила!»

Очередной быстрый взгляд Комарова напомнил ей, что они совершенно забыли про обед, не то что про полдник, а ее быстрый взгляд напомнил, что она его с собой вообще-то не звала и к никаким жертвам не принуждала. Потом достала из кармана платок, хранивший аромат польских духов «Быть может», любимых еще с институтских времен, и уткнула в него нос.

Вошла в туалет и сразу увидела в углу, противоположном замызганным писсуарам, несколько досок, наваленных одна на другую.

– Вот, – с отвращением проговорил Сергеев. – Там прогнили и провалились доски. Этого никто не заметил, кроме Тополева. Он ночью расширил проем, спустился в старый заброшенный подвал и сбежал еще до подъема.