Мать и хозяйка гостиницы отправлялись в поездки не только поглядеть на антиквариат — они искали редкости, диковинки. Их интересовал куст, подстриженный «под медведя», и сад карликовых яблонь.

Ева совсем не помнила эти столбы, но ей казалось, что они должны быть частью этого воспоминания. Она сдала назад и въехала на узкую тропу под деревьями. Это были грузные, старые лесные сосны, возможно опасные: везде виднелись полумертвые свисающие ветки и ветки, уже поникшие или упавшие, покрывавшие траву и лозы по обе стороны дороги. Машина раскачивалась на выбоинах, и Дейзи, похоже, одобряла такую езду. Она начала издавать звуки в том же ритме. Уппи. Уппи. Уппи.

Наверно, Дейзи запомнит это — только это она и запомнит — об этом дне. Согбенные деревья, неожиданные тучи, забавные подскоки автомобиля. Может, и белые лица цветов дикой моркови, трущиеся о стекла машины. Ощущение присутствия Филипа рядом с собой — его непостижимое серьезное волнение, звоночки его детского голоса, попавшие во власть сверхъестественного. Более смутный образ Евы — ненакрашенной, веснушчатой, со сморщенными от загара руками, блондинистые с проседью кудряшки, затянутые черной лентой. Может, запах. Уже не запах сигарет или косметики и кремов, на которые Ева когда-то тратила так много денег. Старческой кожи? Чеснока? Вина? Полоскания для рта? Ева, может, умрет к тому времени, когда Дейзи вспомнит все это. Дейзи и Филип могут отдалиться друг от друга. Ева не разговаривала с братом три года. С тех пор, как он сказал ей по телефону: «Тебе не следовало становиться актрисой, если ты не готова на все ради успеха».

Впереди ничто не предвещало дома, но в просвете деревьев высился скелет амбара, без стен, балки наружу, только крыша цела, но съехала набекрень, как смешная шляпа. Кажется, останки каких-то механизмов, древние автомобили или грузовики, разбросанные вокруг в море цветущих сорняков. У Евы не было времени всмотреться — надо было удерживать машину на неровной дороге. Зеленый грузовик исчез впереди — куда его уже занесло? Потом она заметила, что аллея изогнулась. Аллея изогнулась, они покинули сосновую тень и выехали под яркое солнце. Все та же морская пена дикой моркови, те же образы ржавого мусора расплывались перед нею. Высокая одичавшая живая изгородь с одной стороны, а за нею — вот он, дом, тут как тут. Большой, два этажа желто-серого кирпича, деревянный чердак, слуховые окна уплотнены грязной губчатой резиной. Одно из нижних окон сияло алюминиевой фольгой, прилепленной изнутри.

Она забралась куда не надо. Ничего не помнила про этот дом. Здесь не было стены вокруг скошенной травы. Побеги молодых деревьев пробивались сквозь сорняк тут и там.

Грузовик припарковался прямо перед ней. А дальше она видела клочок очищенной земли, где щебень разровняли, и можно было развернуть машину. Но дальше было не проехать. Еве тоже пришлось остановиться. Она думала — раз человек в грузовике остановился здесь, то у него есть определенная цель, и это она должна объяснить себе, какая именно. Сейчас он лениво вылезал из грузовика. Не глядя на нее, он выпустил собаку, которая моталась по кузову туда-сюда и лаяла довольно-таки злобно. Оказавшись на земле, она продолжала лаять, но от хозяина не отходила. Лицо человека закрывал козырек кепки, так что Ева не могла рассмотреть его выражение. Он стоял у грузовика, глядя на них, не решив еще, подходить ли. Ева отстегнула ремень безопасности.

— Не выходи, — сказал Филип. — Сиди в машине. Развернись. Уезжай.

— Я не могу, — сказала Ева. — Все в порядке. Собака просто тявкает и не причинит вреда.

— Не выходи.

Вот не стоило так увлекаться игрой. Семилетку вроде Филипа может запросто занести не на ту дорожку.

— Это не часть игры, — сказала она. — А просто человек.

— Я знаю, — сказал Филип. — Только не выходи.

— Хватит, — отрезала Ева.

Она вышла из машины и хлопнула дверцей.

— Привет, — сказала она. — Простите, я обозналась. Приняла вас за другого.

Мужчина промычал что-то вроде «ну».

— На самом деле я искала другое место, — сказала Ева. — Я там бывала однажды, еще маленькой девочкой. Там такая стена с картинками — знаете, из кусочков битого стекла. Кажется, такая бетонная стена, беленая. Когда я увидела эти столбы у дороги, я подумала, что это то самое место. Вы, наверно, думали, что мы увязались за вами. И вправду глупо получилось.

Она услышала, как открылась дверь машины. Вышел Филип, волоча Дейзи за собой. Ева подумала, что он прижмется к ней, и протянула руку, чтобы его обнять. Но он оторвался от Дейзи, обошел Еву и заговорил с мужчиной. Он оправился от перепуга чуть раньше и был, похоже, спокойнее, чем Ева.

— Ваша собака не кусается? — вызывающе спросил он.

— Она тебя не обидит, — ответил мужчина. — Пока я с ней, она в порядке. Просто рыпается, потому что еще щенок. Щенок она еще.

Он был невысок, не выше Евы. На нем были джинсы и распашной пестрый жилет, из тех, что вяжут в Перу или Гватемале. Золотые цепи и медальоны искрились на безволосой, загорелой и мускулистой груди. Когда он говорил, то откидывал голову, и Ева заметила, что лицо у него старше тела. Несколько передних зубов отсутствовали.

— Мы больше не будем беспокоить вас, — сказала она. — Филип, я как раз рассказывала этому человеку, что мы ехали по этой дороге в поисках места, где я бывала маленькой девочкой, и там были картинки из цветного стекла на стене. Но я ошиблась, это не то место.

— Как ее зовут? — спросил Филип.

— Трикси, — ответил мужчина, и, услышав свое имя, собака подпрыгнула и стукнулась о его локоть. Он шлепнул ее. — Я не слышал про картинки. Я тут не живу. Гарольд — он только и может знать.

— Ладно, ничего, — сказала Ева и взяла Дейзи на руки. — Не могли бы вы просто отъехать, тогда я смогу развернуться.

— Я не знаю ни о каких картинах. Видите, если бы они были тут, на фасаде, я не мог бы их видеть, потому что Гарольд развалял эту стену.

— Нет, они были не в доме, — сказала Ева. — Но не важно. Это было давным-давно.

— Да-да-да, — продолжал мужчина куда более приветливо. — Зайдите и попросите Гарольда все вам рассказать. Вы знаете Гарольда? Он хозяин тутошний. Хозяйка-то здесь Мэри, но Гарольд поместил ее в богадельню, так что теперь сам хозяйствует. Он не виноват, ей пришлось туда отправиться.

Он полез в грузовик и вытащил две упаковки пива.

— Мне надо было в город. Гарольд послал меня в город. А вы идите. Заходите. Гарольд будет рад повидаться.

— Рядом, Трикси, — строго сказал Филип.

Собака скулила и прыгала вокруг них, Дейзи повизгивала от страха и удовольствия, и как-то они оказались на дорожке, ведущей к дому, а потом и у входа. Ева несла Дейзи, а Филип и Трикси карабкались рядом по земляным буграм, бывшим когда-то ступеньками.

— Открывайте, и вперед, — сказал мужчина. — Идите прямо. Ничего, что здесь не так чисто, как бывало раньше? Мэри в богадельне, никто не убирается больше, как раньше.