— Совершенно верно. По пятьсот к одному для любого номинала. — Слим вынул из кармана билеты и выбрал один, на котором было отпечатано «Пять долларов». Я увидел, что билет двойной, подложен прикреплённой по верхнему краю копировальной бумагой. На билете значился также серийный номер и дата — сегодняшнее число.

Слим взял мои деньги, мне же протянул билет.

— Впишите вот здесь любой номер от трёх нулей до девятьсот девяносто девяти. Или я за вас впишу.

— Впишите вы, — сказал я. У меня появилось желание назвать то «счастливое число», которое принесла Карлу Деллу его астрология. Захотелось увидеть выражение лица Тоби Дэгона. Ведь должно же было это число указывать на что-то или на кого-то, раз из-за него, возможно, Карла Делла и убили. Я даже приготовился, случись что, мгновенно сунуть руку за пазуху, к кобуре, которую предоставил мне Старлок. Разделять судьбу Карла, когда можно было этого избежать, я не собрался.

Я притворился, что затрудняюсь с выбором числа наугад. Поводил взглядом по сторонам, затем вновь взглянул прямо перед собой и поймал взгляд Тоби.

— Ну, пусть будет четыре-два-ноль. Четыреста двадцать.

И ничего не случилось, — только карандаш проскрипел о бумагу. Ни малейшего проблеска удивления или иного чувства в газах Дэгона, ни движения мускула него лице. Что бы о Дэгоне ни говорили, а данное число ничего для него не значило.

Слим разорвал билет по сгибу, квитанцию протянул мне, а вторую часть, корешок, спрятал в карман; теперь у нас обоих была запись, на которой значились — в печатном виде — дата, величина ставки и серийный номер, а также — рукою Слима, хотя могло быть и моей — выбранное мной число.

— Ну, вот, Слим, — проговорил Дэгон. — Ступай теперь к Оги. Я приду через пару минут.

— Спасибо и на том, — сказал я, когда Слим удалился. — И что теперь?

— Когда будет подходить срок, Слим сдаст корешки мне — но чтобы оставалось ещё время до закрытия Нью-Йоркская фондовой биржи. Он вернёт как нераспроданные билеты, так и корешки от проданных. Я же дам ему пачку билетов на следующий день. Он сдаст и деньги — кроме своей доли — за те, что продал.

— А если четыреста двадцать выиграют, как мне поступать?

— И вот, если ты покупаешь билет обычным путём, то нужно идти к Слиму; если ты один из его постоянных покупателей, то знаешь, где его найти. И он устраивает выплату.

— Не сам её производит?

— Не сам, если ставка превышает пятьдесят центов. Большинство наших людей имеют при себе достаточно денег, чтобы выплатить ставку в четверть доллара, что составляет всего лишь сто двадцать пять долларов — и даже ставку в пятьдесят центов. Когда же доллар и более, что означает выплату суммы от пяти тысяч, — они назначают особую встречу. И тогда мы с распространителем вместе отправляемся на встречу с везунчиком и платим ему. Проверяем его квитанцию по корешку, который распространитель ранее вернул; они должны друг другу соответствовать. Распространитель убеждается в соответствии серийного номера квитанции таковому на корешке, и мы оба сверяем вписанное число. Если всё в порядке, я плачу деньги.

Лично мне всё тут казалось простым и ясным. Способ, которым это проделывалось, для обжуливания тотализатора требовал соучастия троих: покупателя, распространителя и Тоби. Это можно было проделать разок-другой при больших суммах, но не постоянно на малых. Три двадцатидолларовых ставки как раз выливались в тридцать тысяч долларов, на которые был обчищен числовой кон Оги Грейна. Я задал вопрос про десяти- и двадцатидолларовые ставки.

— Так уж вышло, — сказал Тоби, — что за последний месяц нам не приходилось выплачивать двадцатидолларовых ставок. Мы не продали таковых много. Двадцать долларов — это крупная ставка при пяти тысячах к одному. Мы выплатили три десятидолларовых за месяц — но это в рамках закона больших чисел; мы продали чуть ли не тысячу пятьсот десятидолларовых билетов, так что… в общем, теоретически выпасть должно было полтора из них, и выпало три. Такое часто бывает. А в следующем месяце, возможно, и вовсе десятидолларовых не выпадет.

— Вот вы говорите, что большая часть ваших потерь — либо, значит, недополучение прибыли — случается вследствие того, что оказываются выигрышными слишком много малых ставок?

— Это так. Главным образом, номиналы в один, два и пять долларов. И Оги, возможно, уже тебе сказал: большинство — не от одного и того же распространителя. По всей линии.

— А выполняет ли Оги Грейн сам какие-либо платежи напрямую? Или ходит с вами на встречу по выплате?

— Он в этом не участвует. Но когда дела наши пошли наперекосяк, я предлагал ему сходить на пару таких встреч (выборочная проверка, я имею в виду, и пусть бы сам выбрал, с кем из распространителей идти) или даже отправиться платить вместо меня.

— И он соглашался?

— Частенько, в последние пару недель.

А это означало, подумал я, что Оги не столь уж и доверяет Тоби, как это казалось. Оги мне об этом не рассказывал.

Я попытался вспомнить ещё что-то, о чём следовало бы спросить, но ничего не придумал. Во всяком случае, ничего такого, на что можно было получить прямой ответ.

А потому я встал и поблагодарил за разговор. Заодно и сунул в карман сложенную квитанцию. Она ведь, возможно, стоила две с половиной тысячи долларов. С математической же точки зрения, покуда котировки Нью-Йоркской фондовой биржи на сегодня ещё только обозначаются, цена ей была два доллара с половиной.

Без каких-либо особых причин, — разве что было слишком рано, чтобы отправляться на ланч со Старлоком, я остановился в ожидании на другой стороне улицы и несколькими подъездами далее, пока не увидал Дэгона и Слима, выходящих из служебного входа «Голубого крокодила». Пойди они пешком и недалеко, я бы за ними проследил. Однако они сели в автомобиль, который тотчас тронулся с места. Старая колымага, должно быть принадлежащая Слиму, поскольку именно он сел за руль, да и вообще имей машину Дэгон, то наверняка уж новую и щегольскую. Драндулеты не для таковских. Наше агентство располагалось всего в нескольких кварталах, так что я пошёл пешком. Прибыл я в самом начале двенадцатого, опередив Старлока. Я справился у Мод, дневной стенографистки, не звонил ли кто, не произошло ли чего, а затем направился было в заднюю комнату, когда зазвенел телефон — Эмиль Кразка звонил из Гэри. Я бросил Мод, что сам поговорю, поскольку Старлока ещё нет.

— Тут, Эд, всё без вопросов, — объявил Эмиль. — Посыльный признал фотографию, так что мне