он приставил посыльного к телефону, дав ему какое-то поручение; посыльный запомнил всё из-за этой фамилии «Дрэгон», как они все его зовут. На звонок ответили, но описаньице этого человека, полученное от посыльного, просто прелесть: между двадцатью и шестьюдесятью и этак пять-шесть футов ростом; без ни костылей и даже без тросточки. Хотя, если вам угодно залезать в эти дебри, могу подсказать, как поступить лучше.

— И как?

— Несколько лет назад у Дэгона были неприятности, и одна из вечерних газет, забыл какая, поместила его фотографию. Не постановочный снимок; какой-то их собственный фотокорреспондент тайком сфотографировал. Не думаю, что это стоит трудов, поскольку у Дэгона нет никаких мотивов, чтобы быть замешанным в наше дело, но если пошлёте сотрудника просмотреть газетные подшивки, то в чьём-то архиве этот снимок и отыщется. Тогда посыльный в Гэри сможет идентифицировать снимок, и словесное описание ему не понадобится.

— Эмиль, — произнёс Старлок, — ты ведь читал отчёт Эда и владеешь информацией?

— Разумеется.

— Тогда отправляйся.

Эмиль отправился. Бассет же сказал, что собирается начать с «Гаррисон мьючел», осмотреться на территории, закреплённой за Карлом Деллом, и попытаться отследить звонки Карла начиная с того часа, как он покинул меня вчера утром, и до того времени, как вернулся домой, — то есть, до пяти. Бассет признал, что многого не ждёт, поскольку события, относящиеся к Карловой смерти, случились, вероятно, уже после того, как мы виделись с ним в пять. Но таков был порядок, и следовало исполнять. С тем Бассет и ушёл.

Я вновь поинтересовался у Старлока, не будет ли и мне чем заняться до назначенной встречи с Тоби Дэгоном.

— Нечем, — ответил Старлок, — если тебе не хочется вновь просмотреть все эти дела, над которыми работал Эм. Правда, я уж и так их как решетом просеял, и ты также их изучал. Да, кстати, — Бассет навёл справки на тех двух ребят, сидящих в тюрьме, — единственных, кто мог реально иметь зуб на Эма, поскольку он тому и поспособствовал. Они всё ещё отбывают срок.

— Ясно, — сказал я. — Поубиваю время над этими делами. Но — после встречи с Тоби? Я имею в виду, — если не получу от него никакой стоящей зацепки?

— Я уйду почти в одно время с тобой; собираюсь в «Грешам», потолковать с этим Ричардом Бергманом. Сейчас слишком рано, но если он не встаёт раньше десяти, так я его подниму. А после — давай вновь встретимся здесь. Вместе сходим на ланч и, если не представится ничего лучшего, вдвоём отправимся в городской суд и там убедимся, что алиби Бергмана для четырёх вечера среды стопроцентное.

Я взял папку с делами в служебное помещение и с час их изучал — как и предсказывалось, с минимальным успехом. Подошло время, и я отправился в «Голубой крокодил». Там было, разумеется, заперто, но я отыскал служебный вход и позвонил. Спустя минуту мне открыли; я объявил, что у меня встреча с Тоби Дэгоном. Открывший спросил моё имя, а услышав его, произнёс: «Верно, мистер Дэгон вас ожидает. Знаете, как пройти в его кабинет?»

— Я знаю, где кабинет мистера Грейна. Тоби сидит там же?

— Нет, следующая дверь.

Открывший не стал меня провожать. Я нашёл нужную дверь и постучал. Тоби отозвался из-за двери, и я вошёл. Его кабинет был шикарнее, чем у Оги; сам Тоби Дэгон восседал за большим столом красного дерева. В кабинете были ещё двое; оба стояли перед его столом. Я решил, что это распространители билетов, и сейчас они сдают билеты и выручку.

Тоби поднял на меня взгляд и произнёс:

— А, Хантер; одну минуту. — Вновь обратившим в стоящим перед ним, он проговорил: — Это, Джо, тебе зачтётся. А ты Слим, если хочешь, чтобы мы покончили и я расплатился сегодня же, подожди там, в зале. Или поди к Оги, можешь там посидеть.

На меня распространители не обратили ни малейшего внимания. Один из них вышел в ту же дверь, через которую я вошёл, а другой — в дверь, соединявшую оба их кабинета — Оги и Тоби.

— Ну вот, Хантер, присаживайся, — сказал Тоби. — Итак, что же ты, собственно, хочешь знать?

— Идея была Грейна, не моя, — ответил я. — Он думает, что между потерей денег вашим тотализатором и тем, что случилось с моим дядей, Амброзом Хантером, имеется связь.

— Ты тоже так считаешь?

— Честно говоря, нет.

— Так не тратишь ли ты время понапрасну?

Я согласился, что трачу. Но лучшего способа тратить время у меня не было. Грейн ведь мог оказаться и прав, почём знать.

— Вот именно — почём знать. — Дэгон даже плечами пожал. — Чёрт меня возьми, если я знаю, при чём тут твой дядя, но я и в самом деле ума не приложу, отчего мы теряем денежки. Разве что кто-то принимает ставки в обход нас. А ведь непохоже, чтобы это так долго происходило вопреки процентному соотношению. Не отрицаю, что это меня тревожит.

— И всё же вы не согласны с Грейном?

Тоби провёл рукой по волосам.

— Нет, не согласен. Думаю, что мысль обратиться в детективное агентство была безумием. И ещё более сумасшедшая мысль — это детально рассказать о нашем бизнесе частному детективу. Но тут Оги хозяин. Велел быть с тобой откровенным! Так что ты хочешь знать?

— Да просто весь механизм. Как билеты передаются в руки и как производятся выплаты. Как они выглядят, эти билеты. Возможно, проще всего мне будет купить такой билет. Вы их продаёте? Здесь, в розницу?

— Как сказать, — и да, и нет. Я лично их на руки не выдаю, но многие наши завсегдатаи — те, что заглядывают в «Голубой крокодил», — знают, чем я занимаюсь; пожелают получить билетик, и я продам. Но такое случается лишь изредка, и я не получаю комиссии, как прочие распространители, просто долю в чистом доходе. Так ты говоришь, что желал бы немедленно купить билет и посмотреть, как всё происходит?

— Да, желал бы.

— Тогда Слим в соседней комнате. Я скажу ему, чтобы продал. — И Тоби позвал: — Слим!

Человек, ранее удалившийся в кабинет Оги Грейна, вернулся, и Тоби предложил ему продать мне билет.

— Охотно, — сказал тот. — На какую сумму?

— Какие номиналы в ходу?

Слим пристально посмотрел на Дэгона, и Дэгон кивнул в ответ.

— От двадцати пяти центов до двадцати долларов, — сказал тогда Слим. — Больше всего у меня в полдоллара и в доллар, есть в два и в пять долларов. Выше пяти — совсем немного.

Я вынул из бумажника пятидолларовую банкноту.

— За пять долларов, пожалуйста. И если я угадаю,