под желтым светом фонарей и под проливным дождем. Сразу по отряду полетели слухи, что мы едем в Сирию, потом в Ливию, потом еще куда-то, но правду никто не знал. Возможно, что даже комбат не знал всего замысла на тот момент.

— Командиры групп ко мне. — крикнул ротный, протирая лицо от дождя.

— Так мужики, комбат сказал, что в казарму никто не заходит, сейчас машины должны приехать, сразу грузимся в них, по две группы в машину и едем на аэродром со всем барахлом, что у нас здесь на плацу. Больше ничего не знаю. Время очень мало, торопимся. — поставил ротный задачу и опять ушел к комбату, а мы пошли к своим бойцам.

Если обобщить слова ротного, то так, обычно, всегда говорят, что в казарму не заходим, что время мало, а на самом деле, пока машины приедут из парка, проходило полвека, и ты успевал и кофе попить, и почахнуть даже. Но у меня на тот момент было две мысли в голове: как передать ключи и документы от машины жене, и как ехать куда-то с этим уставным барахлом. У меня созрела в голове идея попросить жену привезти мой рюкзак со всем моим купленным снаряжением из дома на такси, и как раз заберет машину. Я был уверен, что у нас будет минимум минут сорок на это все. Да и в то, что мы куда-то улетим, мало кто верил. Потом попутно я вспомнил, что у меня нет телефона, как, собственно, и документов от машины. Я попросил бойца дать телефон, чтоб позвонить домой. Пока мы собирались уходить с плаца, я позвонил жене, объяснил ситуацию, но каково было мое удивление, когда, подходя к казарме, мы увидели уже стоящие Уралы и Камазы возле входа.

— Да ну нахуй. Такого быть не может, что они так быстро приехали. — говорил я себе под нос, удивляясь происходящему.

Но дальше было еще интереснее. На входе в казарму стоял начальник штаба и никого не пускал, ни попи-сить, ни покакать, ни под каким предлогом. Это было что-то новое и страшное одновременно. Чтоб так быстро загрузиться в машины, и действительно без захода в казарму.

Я поначалу залез в кузов, как и требовали начальники, но потом вспомнил, что у меня с собой ключи от машины, которые нужно передать жене, но как? Я выпрыгнул из машины и пошел к начальнику штаба объяснить ситуацию. Он сказал, что я могу отставить ключи у дежурного по отряду, и он всем все передаст, он уже проинструктирован.

Я залезаю обратно в кузов, и вспоминаю, что озадачил жену снарягой, но она точно не успеет приехать, поэтому ей надо дать отбой. Я опять беру телефон у бойца, звоню жене и говорю, что ключи от машины находятся у дежурного по отряду, а куда мы собираемся, пока никто не знает. И чтобы вы понимали накал действий, я это делал, когда машина уже поехала, то есть скорость погрузки людей была очень быстрая, все кричали, ругались, светили фонарями, фарами, в общем, был качественный рабочий военный кипиш. Слава Богу закончился дождь, от этого как-то стало на душе приятнее, хотя плечи и шея от бронежилета уже начинали ныть. А в кузове в это время пошла импровизация на тему «что будет дальше». Ржали от души, особенно над тем, что едем с уставным выданным снаряжением, которое можно описать одним словом, а каким, я думаю ты, уважаемый читатель, и сам знаешь.

— Да это очередной фотоотчет. Сейчас загрузимся, фото сделаем, и обратно поедем. Какой-нибудь проверяющий может время еще засечет и на этом все, отбой. Сто раз уже так было. — высказал свои мысли один из прапорщиков, заместитель командира группы.

— Да скорее всего так. — поддержал я его.

Колонна техники относительно быстро ехала в сторону нашего аэродрома. Потом небольшая остановка на КПП, какие-то условности, и вот мы уже едем мимо стоящих ИЛ-76.

— К машине! — громко крикнул ротный, подойдя к кузову.

Выпрыгнув из Урала, я удивился объему работ, который уже был сделан. На асфальте уже стояли огромные горы коробок с сухпайками, ящики с патронами, ящики из-под РПГ и много другого военного барахла. И все бойцы что-то куда-то носят, тащат, движение было еще минут сорок, потом вроде все успокоилось.

— Командиры групп, командиры рот, ко мне. — крикнул комбат и офицеры выдвинулись в указанное место.

— Товарищи офицеры, сейчас делим отряд на две части. Здесь остаются первая рота, третья рота, рота связи и штаб, все остальные уходят за Пеликаном со всем своим снаряжением. И ждем дальнейших указаний, сам не знаю, что и как. — относительно спокойно и с улыбкой отвечал комбат.

Половина отряда ушли куда-то в темноту, мимо стоящих самолетов, а мы остались сидеть на месте. Все звонили домой и обсуждали происходящее, а я не мог позвонить потому, что у меня телефон был дома. Чувствовал себя ебланом в тот момент.

Стоит добавить, что на аэродроме у летчиков тоже был какой-то движ: гудели двигатели, ходили технари, ездили какие-то специальные машины, в общем суббота была не похожа на субботу.

Так прошло около часа. Нам позвонили из второй роты, и сказали, что они начали погрузку, причем загружают все, и людей, и коробки, и технику. Все тогда были уверены больше, чем на сто процентов, что это очередной фотоотчет, очередная проверка, и дальше погрузки дело не дойдет. Но нам позвонили второй раз из второй роты и сказали, что рампу закрыли и они готовятся взлетать. Мы их уверяли, что сейчас пару фото и рампу откроют. Посмеялись, положили трубку и охуели, все разом, когда где-то в стороне взлетел Ил-76, и нам пришла смс «мы полетели». Вот тут мы поняли, что фотоотчетом уже не кончится все это мероприятие, хотя прапорщик уверял, что они сейчас взлетят, и тут же сядут. Но в тот момент он очень сильно ошибался.

Дальше начались серьезные разговоры на серьезные темы. Каждый предлагал свои идеи, и чем дальше заходил разговор, тем идеи были бредовее. Комбат был постоянно на телефоне, ротные стояли по кругу и о чем-то общались. Ситуация патовая.

— А кто у вас старший? — с каким-то непонятным наездом обратился к нам летчик, или человек в летной форме.

Мы указали на комбата, который уже сам подошел к нам.

— Вы почему не грузитесь, у меня взлет через семнадцать минут, а я вас бегаю ищу. Вот ваш борт, шестьсот двадцать третий. Давайте быстрее, нам нельзя задерживаться. — перекрикивал летчик работающие двигатели.

Комбат что-то крикнул, разобрать его