— Смелый выбор. Что ж, желаю только одного — выжить.

Он хотел было добавить еще что-то, но только лишь вздохнул и быстро вышел из лаборатории.

В помещении погас свет. Злой снова остался один. Конечно, если не считать взвизгивающих во сне, сопящих и хрипло рычащих соседей.

В отличие от них Злой все еще обладал главным человеческим качеством — острой жаждой свободы.

С этого момента Злой перестал быть пассивным наблюдателем. Он стал ловцом.

Ловцом удачного момента.

Словно рыбак, затихший над неподвижной водной гладью, он ждал того удачного момента, когда можно совершить одну-единственную, безошибочную «подсечку».

Сотрудники приходили в одно и то же время, прилежно, методично и все так же монотонно выполняя свою работу.

И снова — брызги кровавых ошметков, показания бесстрастных приборов, — и все тот же уборщик, сгоняющий шваброй кровь и гниющую плоть к решетчатым отверстиям в полу. Шипение дезинфицирующих аэрозолей — и лаборатория готова к новому рабочему дню.

Злой перестал следить за судьбой несчастных «образцов». Он стал равнодушен к ежедневному страданию, словно на душе его образовалась отвратительная защитная короста. Теперь его больше интересовал рабочий распорядок сотрудников и устройство решеток. В нем проснулись полузабытые аналитические способности — теперь он направил их на поиски слабых мест в содержании подопытных. Поначалу казалось, что таких слабых мест попросту нет. Решетка была из высокопрочной стали и намертво вмонтирована в пол и потолок, замки выглядели еще надежнее. Что скажешь — Корпорация не экономила на оборудовании.

А потому стоило посмотреть на проблему под другим углом. И Злой обратил внимание на соседей.

Честно говоря, смотреть на них не хотелось. Отвратительные существа, помесь гориллы с гиеной и еще черт знает с чем. Они тихо страдали в своих клетках, ожидая неизбежной участи, отделенные друг от друга крупноячеистой сеткой.

Тут-то и таилась ахиллесова пята конструкции.

По замыслу создателей лаборатории, за решеткой должны находиться тупые и безвольные существа, уже не представляющие опасности для исследователей. И в данном случае опасность мог представлять один лишь человеческий фактор. Например — мелочная мстительность и самонадеянность доктора Грегори Стивенса. А также — игры в богов, несущих смерть или дарующих жизнь, — в лице Алана.

Злой подергал сетку. Мощная, крепкая сеть — однако не столь непреодолимая, как решетка. Нужно было только решиться.

* * *

Не всегда «образцы» погибали во время экспериментов. Иногда они гибли, так и не дождавшись своей очереди, — жгучая сметь псевдовируса и зубастых наноботов делала свое дело. И тогда за трупом приходили молчаливые уборщики. Тело засовывали в черный пластиковый мешок, бросали на носилки-каталку, и тот исчезал за дверью.

Это был шанс.

Но сначала нужно было справиться с сетью. Слабым местом казался участок у стены, где сеть уходила в стену. Злой стал трясти и раскачивать сеть в надежде, что цемент на стене начнет крошиться. Он рычал от ярости и боли, срывая с пальцев кожу, ломая ногти. Сосед, несчастный звероподобный заморыш, испуганно отполз в дальний угол.

А Злой продолжал в ярости бросаться на сеть. В какой-то момент отчаяние чуть не взяло верх, но сеть все же поддалась: из стены показался рваный, растрепанный край. Деньги решают далеко не все, и подрядчики, возводившие этот гигантский комплекс, умудрились кое на чем сэкономить.

Последние силы ушли на то, чтобы максимально расширить образовавшуюся брешь, и Злой, рыча от напряжения, наконец пролез на соседнюю территорию. На минуту остановился в нерешительности: предстояла действительно непростая задача.

Для реализации замысла следовало поменяться местами с этим грязным чучелом, облаченным в какое-то вонючее рубище. И Злой принялся решительно стаскивать с себя одежду: на нем все еще была та самая, изрядно потрепанная уже, лаборантская униформа.

Раздевшись, он хмуро посмотрел в пустые глаза соседа — и решительно взялся за дело. На его счастье, лишенное воли существо практически не сопротивлялось. И скоро дело было сделано.

Злой полюбовался чучелом в лаборантской одежде и принялся загонять его в угол — туда, где была «с мясом» вырвана сетка. Это оказалось самой непростой задачей — протолкнуть не желающее двигаться существо в узкий лаз.

Справившись с этой задачей, Злой некоторое время приходил в себя от усталости и отвращения: даже прикосновение к человекоподобному монстру вызывало у него рвотные позывы, не говоря уж о той вони, что исходила от заимствованной у того одежды.

Последним этапом было восстановление целостности сетки. С огромным трудом ее рваный край удалось запихать обратно в щель в стене, а после — натянуть, придав видимость первоначальной цельности. Конечно, присмотревшись, можно было понять, что здесь что-то не так. Но для этого нужно знать, куда смотреть.

Окончательно обессилев, Злой опустился на грязное покрытие. Посмотрел на «свою» сторону. Существо в синей форме сидело у стены и тупо пялилось в бесконечность.

Остался последний штрих — самый, пожалуй, отвратительный. На полу чужого загона без труда можно было найти остатки пищи и экскрементов, услужливо оставленных соседом. Что ж — следовало довести замысел до логического конца. И вскоре Злого было не узнать — видок его стал еще тот, даже, пожалуй, чересчур мерзок.

В изнеможении Злой ничком упал на пол. Теперь ему не приходилось играть: он и впрямь был похож на мертвого. Осталось только дождаться утра.

Лаборанты, как обычно, пришли первыми.

— О, смотри-ка, — донесся равнодушный голос Хью. — Сорок третий-то издох все-таки.

— Вижу, — хмуро отозвался второй лаборант. — Проверь показатели жизнедеятельности.

Под потолком медленно завращалось объемное изображение скрюченной человеческой фигуры, вокруг которого заскакали цифры и графики. Фигура быстро меняла цвет, становясь серо-синей: наглядное свидетельство отсутствия температуры тела. Тонко и протяжно запищало, возвещая о том, что пульса нет и не предвидится.

— Труп, — глядя на мерцающие у потока показатели, сказал Хью.

Это и был главный козырь Злого. Что-то стало с его телом, наполненным агрессивными наноботами и не менее агрессивным антидотом. Умереть стоило бы ему большого труда — и та, и другая сторона внутрителесного конфликта не дала бы ему погибнуть добровольно. Зато откуда-то взялась способность замедлять метаболизм — практически до полной остановки сердца и снижения температуры тела до температуры окружающей среды. И теперь он мало отличался от мертвого — даже начал потихоньку коченеть.

Конечно, будь на месте лаборантов кто-нибудь из старшего персонала или находись Злой в своей клетке — ему бы не отделаться от более глубокой проверки. Но кого волнует судьба обычного гнилого мяса?