— Ничего подобного. Я сразу вернулся вместе с вами.

— Но ты не знаешь, что с ней было, верно?

— О чем вы, не понимаю, — я не желал ему подыгрывать, раз речь зашла о Бо.

— Ладно, — сказал он таинственно. — Пусть тайна умрет вместе с ней. К тому же, если б так дальше пошло, она бы с Эрнестом намаялась.

— Да что такое? Что у них случилось?

— А ты-то сам как думаешь?

— Не знаю. Думаете, она хотела с ним связаться?

— Господи, конечно нет. С чего ты взял? — сказал Скотт. — Может, старина Эрни на нее и рассчитывал, да только мало ли кто чего хочет. — Тут он расхохотался и снова отступил к двери, взялся за ручку, застыл. Но на сей раз переступил порог. — Бедная Бо, — сказал он грустно. — Она переживала пору равноденствия, которую знают только женщины. Еще бы немного — и сменился бы сезон. Но не для Эрнеста. Никогда. — Он еще потоптался, покашлял, он чуть не валился с ног от изнеможения. — И ведь какой ужас, Кит, какой ужас. Правда?

— Да.

— Ну, спокойной ночи, старина. — И он ушел.

— Спокойной ночи, Скотт, — сказал я, и я встал и прикрыл дверь, потому что он оставил ее открытой.

На другой день, или, верней, уже наутро, мы расстались. Скотт и Зельда за завтраком ели croissant'ы, а мне казалось, что они жуют эпитафии по нашей исчезнувшей девочке. Меня они, правда, окружили вниманием и заботой. Кит такой, Кит эдакий, Кит миленький, Кит-старина; а я-то знал, что никогда больше их не увижу. Я уже стал для них горьким воспоминанием.

Они отправлялись в Руан на «изотте», а меня оставляли в Фужере, пока я как следует не поправлюсь. Я беспокоился насчет уплаты за больницу, но Джеральд Мерфи уже оплатил счет, он говорил, что это пойдет из состояния Бо, которым он должен будет распорядиться. Он и за гостиницу заплатил, и вручил мне вдобавок билет до Лондона, хотя билет у меня уже был, мне его еще раньше прислали из Парижа. Так что отношения, в общем, закрепились, и я спросил Джеральда Мерфи, можно ли мне будет доехать с ними до Фужерского леса, если это им по дороге в Руан.

— Разумеется, отчего бы нет? — отвечал он в своей старомодной манере. — Но как вы обратно доберетесь? Это километров пять, а вы еще не окрепли.

— Я проголосую, — сказал я. — Не беспокойтесь.

Скотт мне объяснял, что у Джеральда Мерфи принцип — не задавать лишних вопросов.

— Хорошо, — сказал он. — Мы едем через полчаса, если Скотт справится с замком на своем сумасшедшем чемодане.

Я чистил зубы у себя в номере, когда Сара Мерфи постучалась и спросила:

— Кит, можно мне на минуточку?

— Пожалуйста, — сказал я, натягивая пиджак.

Сара подошла прямо ко мне и вложила голубой шелковый платок мне в кармашек.

— Все не могла найти такого цвета, — сказала она. — Только сегодня утром попался.

Сара вечно смущала меня, я сказал, что мне страшно неудобно, но мне нечем ее отдарить.

— Вы уже нас осыпали дарами, — сказала она. — Вы с Бо так радовали нас. В общем-то, я пришла кое-что рассказать насчет Бо. Сядем-ка на минутку.

— Они там ждут внизу, — сказал я.

— Подождут, — сказала она, села на незастланную постель и рассказала мне почти все, что я теперь знаю про Бо. Она не ответила на мои немые вопросы, даже на половину их она не ответила; но я хоть немного понял, кто такая Бо.

Она была сирота, правда богатая. В восемь лет она лишилась обоих родителей и детство провела по разным родственникам, разным загородным домам, разным виллам над морем, по разным школам. С Сариных слов я составил представление об озабоченной, серьезной девочке, которая переезжала от одних родственников к другим, из одного дома в другой, не теряя самообладания и не хныча. Отца ее окружала тайна. Никто даже не знал толком, откуда он, не то француз, не то венгр, не то американец, не то вовсе из Герцеговины. Мать ее была английская аристократка, богачка и странница, где-то вышла замуж за чужака, а потом его бросила. Он погиб в начале войны, сражаясь на стороне французов. Мать Бо далее бросила ребенка на родных и друзей и продолжала свою красивую и беспутную жизнь — где вздумается и куда занесет богатство. Погибла она в Вене, весьма трагически: наклонилась к своей собачке, та тявкнула, она отпрянула, свалилась с железнодорожной платформы на рельсы и попала под экспресс дальнего следования. Бо досталось богатое наследство, и вся жизнь ее, с помощью родственников и друзей, превратилась, с тех пор в сплошное переучивание, перемогание, переезды. Бо собирали по частям, склеивали клеем.

— Поразительно, — говорила Сара. — Но натура Бо все одолела, и она осталась естественной, чистой девочкой со строгой моралью и без претензий. Я любила ее мать, хоть она порой бывала невыносима. Бо пошла в нее внешностью, и только. Мы с Джеральдом всегда старались сделать для Бо что могли, но у нее лет с десяти были свои твердые, незыблемые понятия. Бо — чудо, Кит. Воспоминания, может быть, уже заслоняют Бо, но не совсем.

Сара Мерфи все это рассказала, чтобы приблизить ко мне образ незнакомой девочки. Но я вдруг понял и другое, я понял, почему Бо так старалась устроить чужие жизни, уладить чужие отношения, унять распри, почему она так рвалась к правде и справедливости. И, наверное, историей ее детства объяснялась тяга к мужчинам гораздо старше нее, желание кому-то посвятить стремление к порядку и преданность, в ком-то найти черты незнакомого отца.

Но Сара словно угадала мои мысли:

— Вряд ли сама Бо понимала, кого она ищет — отца, брата, опекуна или человека, в которого она сможет верить, на которого она сможет положиться до конца жизни. Но я уверена, что она искала именно такого человека, Кит, и на вашем месте я приписала бы себе эту роль.

Скотт уже кричал снизу:

— Кит, ради бога. Мы ждем! Сара там?

— Да. Сейчас.

Мы еще минутку постояли, и Сара нежно взяла меня за руку.

— Я все это рассказала вам, Кит, потому что не хочу, чтобы ее совсем забыли, и думаю, уж вы-то ее запомните. Я надеюсь, что частица Бо засела в вас до самой смерти. И теперь мне даже не так страшно бросать ее в этом жутком, мрачном городе.

Я кивнул.

Спускаясь по лестнице, Сара не выпускала мою руку.

— Ужасная история. Но, думаю, вся затея была с самого начала обречена. Скотту и Эрнесту вообще нельзя ни минуты находиться под одной крышей.

Тут я не мог с ней согласиться, но я не сумел бы ничего доказать, да и поздно было спорить. На улице она снова попросила меня не забывать Бо.

— Ну пожалуйста, Кит, не забывайте ее.

— Да, это маловероятно, — сказал я.

— Милый мальчик, — сказала она, и тут мы подошли к «изотте», верх ее был откинут, и все уже сидели на местах.