были, если только сознает их справедливость, и тотчас же готов сознаться в своей ошибке и раскаяться в ней, если в том убедят его. Но горячий темперамент его и сверх того ранняя молодость часто опережают в нём рассудок; да кроме того, есть в нём и ещё одно несчастное качество, это — самолюбие, или, лучше сказать, славолюбие, доходящее в нём до странности. Он иногда ведёт себя так, как будто думает, что всё в мире подозревают его храбрость, и я думаю, что он решился бы соскочить с Исаакиевского собора, если б случился кто-нибудь подле, чьим мнением он бы дорожил и который бы стал сомневаться в том, что он бросится вниз, а <не> струсит. Я говорю это по факту. Я боялся холеры в первые дни её появления. Ничего не могло быть приятнее для Филиппова, как показывать мне каждый день и каждый час, что он нимало не боится холеры. Единственно для того, чтоб удивить меня, он не остерегался в пище, ел зелень, пил молоко и однажды, когда я, из любопытства, что будет, указал ему на ветку рябинных ягод, совершенно зелёных, только что вышедших из цветка, и сказал, что если б съесть эти ягоды, то, по-моему, холера придет через пять минут, Филиппов сорвал всю кисть и съел половину в глазах моих, прежде чем я успел остановить его. Эта детская безрассудная страсть, достойная сожаления, к несчастью, главная черта его характера. Из того же самолюбия он чрезвычайный спорщик, и любит спорить обо всем, хотя бы того, об чем спорят, он никогда не знал. Несмотря на то что он образован и вдобавок специалист по физико-математическим предметам, у него мало серьёзно выработанных убеждений, за недостатком действительной жизни. Взамен его молодость щедро наделена всякими увлечениями, нередко самыми разнородными и даже противуречащими друг другу. Вот каковым кажется мне характер Филиппова…»

Вместе с Н. А. Спешневым Филиппов приобретал оборудование для тайной типографии, по его чертежам изготовлялся типографский станок. Именно ему Достоевский передал «Письмо Белинского к Гоголю» для снятия копии. Филиппов был арестован 23 апреля 1849 г., приговорён к смертной казни, которую заменили на 4 года арестантских рот с последующей ссылкой рядовым на Кавказ. Перед отправкой из Петропавловской крепости он оставил у коменданта И. А. Набокова 25 руб. для Достоевского. Достоевский в первом послекаторжном письме к брату (фев. 1854 г.) написал по этому поводу: «Он думал, что у меня не будет денег. Добрая душа…»

Филиппов погиб во время штурма крепости Карс.

Филиппов Тертий Иванович

(1825–1899)

Публицист славянофильского направления, знаток истории церкви, государственный деятель, занимавший важные посты в Синоде, член редакции «Гражданина». Достоевский познакомился с ним в начале 1870-х гг. через посредство А. Н. Майкова и В. П. Мещерского, впоследствии с ним общался, особенно активно в период редактирования Гр, на страницах которого Достоевский не раз выступал в защиту церковно-славянофильских идей Филиппова («Заседание Общества любителей духовного просвещения 28 марта», несколько заявлений и сообщений «От редакции “Гражданина”» за 1873 г. и др.). Филиппов, в свою очередь, в 1871 г. писал Майкову, что Достоевский — «один из нынешних романистов имеет право на звание глубокого писателя» [ЛН, т. 15, с. 49]

Сохранилось одно письмо Достоевского к Филиппову от 4 декабря 1880 г. и 14 писем Филиппова к писателю (1873–1880).

Философова Анна Павловна

(урожд. Дягилева, 1837–1912)

Общественная деятельница, одна из учредительниц Высших женских (Бестужевских) курсов. Достоевский познакомился с ней в начале 1870-х гг. на одном из литературных вечеров и стал часто бывать в её доме. В письме к А. Ф. Герасимовой от 7 марта 1877 г. писал о Философовой: «Я говорил про Вас одной из очень влиятельных дам, именно старающейся устроить эти женские курсы уже на правах. Она мою просьбу приняла горячо и обещала мне, если Вам можно перебраться в Петербург, поместить Вас на эти курсы в непродолжительном времени, хотя несколько все-таки надобно погодить. <…> Ваш отец всегда бы мог сам справиться об этих курсах и именно у одной из их покровительниц, вот этой самой дамы (благородной сердцем и благодетельной), которую я за Вас просил. Это Анна Павловна Философова, жена государственного статс-секретаря Философова. По крайней мере я с моей стороны могу Вам обещать покровительство этой дамы вполне. Она же всей молодёжи, и особенно женщинам, ищущим образования, глубоко и сердечно сочувствует…»

Самой Философовой в одном из писем (11 июля 1879 г.) Достоевский писал: «Дорогая, уважаемая и незабвенная Анна Павловна, ровно месяц, как получил Ваше милое письмецо и до сих пор не ответил — но не судите, не осуждайте. (Да и Вы ли станете судить, — Вы, добрая беззаветно и беспредельно, с Вашим прекрасным умным сердцем!) <…> У Вас есть горькие строки о людской жестокости и о бесстыдстве тех самых, на которых Вы, истинно любя их, пожертвовали, может быть, всю жизнь и деятельность Вашу (про Вас это можно сказать). Но не удивляйтесь и не огорчайтесь — никогда более и не надо ждать ни от кого. Не осуждайте меня как бы за высший профессорский тон: я сам оскорблён многими и, право, иными невинно, другие же были оскорблены моим характером (в сущности тем, что я говорил им искреннее слово, по их же просьбе) и горько отплатили мне за это искреннее слово — и что же, я наверно досадовал и негодовал более, чем Вы. Правда, более того, что Вы претерпели от тех и других, редко могло быть — ибо сам я был свидетелем и сколько раз слышал я Ваше имя, обвиняемое теми и другими. Но вот что хорошо тут всегда: знайте, что всегда есть такая твердая кучка людей, которые оценят, сообразят и сочувствуют непременно и верно. У Вас есть сочувственники, понимающие Вашу деятельность и прямо любящие Вас за неё. Я таких встречал и свидетельствую, что они есть. Меня же сочтите как горячего из горячих почитателей Ваших и прекрасного, милого, доброго, разумного сердца Вашего. Жена же моя Вас сразу полюбила, а знает Вас меньше моего…»

Философова, со своей стороны, оставила такой отзыв о писателе: «Как много я ему обязана, моему дорогому, нравственному духовнику! Я ему всё говорила, все тайны сердечные поверяла, и в самые трудные жизненные минуты он меня успокаивал и направлял на путь истинный. Я часто неприлично себя с ним вела! Кричала на него и спорила с неприличным жаром, а он, голубчик, терпеливо сносил мои выходки!..» [Д. в восп., т. 2, с. 377]

Достоевский был знаком с мужем Философовой главным военным прокурором Философовым Владимиром Дмитриевичем (1820–1894), который не спас жену от высылки