Птицы уже обогнули двенадцатикольцевую трассу и опять приближались. Лидировала птица желтых, за ней следовали гарны красных, синих, золотых, оранжевых, зеленых и серебряных. Из толпы доносились пронзительные визги женщин рабынь и свободных: в момент общего азарта различия между ними исчезали. Во время гонки разносчики сладостей, засахаренных фруктов, кал-да, пирожных и паги стояли со своим товаром в проходах и молча наблюдали за происходящим. Многие из них также были кровно заинтересованы в состязании: о сделанных ставках говорили глиняные, покрытые эмалью таблички, лежащие на подносах.

Птицы вновь пронеслись над нами.

— О, Царствующие Жрецы! — закричал человек рядом со мной. — Подгоните красного!

Казалось, вся толпа вскочила с мест, даже те, кто сидел в мраморных ярусах под навесами из пурпурного шелка. Я тоже поднялся, чтобы лучше видеть.

Около финишных шестов, девять из которых установили специально перед этой гонкой, располагались места, забронированные для главы городской администрации, посвященных и членов высших каст. На разных уровнях в крытых ложах были установлены кресла. Выше всех, на троне убара, между двумя охранниками в красном одеянии я увидел наклонившегося вперед и поглощенного зрелищем главу городской администрации Хинрабиуса. Неподалеку, также на троне из белого мрамора, окруженный охраной, с надменным и безучастным видом сидел верховный посвященный. Чуть ниже два ряда занимали другие посвященные, которые не смотрели гонки, а произносили молитвы Царствующим Жрецам. Я заметил зеленое знамя, висящее на стене у этих тронов городских правителей, прямо говорящее об их симпатиях. Охраняющие воины были, между прочим, таурентинами, членами дворцовой гвардии, элитного корпуса фехтовальщиков и стрелков, специально отобранными и подготовленными и не зависящими от командиров основных вооруженных сил города. Возглавлял гвардию капитан Сафроникус, наемник с Тироса, который стоял тут же, в нескольких футах за троном. Завернувшись в красный плащ, этот высокий, худощавый человек с узким лицом и длинными руками внимательно наблюдал за толпой.

На остальных привилегированных местах под навесами сидели многочисленные представители высших каст. Я заметил среди них торговцев. Это не вызвало у меня никакого протеста, потому что я всегда относился к ним с большей симпатией, чем кто-либо в моей касте. Но я удивился: во времена Марленуса, когда он был убаром Ара, торговцы не имели таких привилегий. Даже его приятель Минтар, великий плут из касты торговцев, и тот не имел преимуществ в выборе места для наблюдения за гонками.

С противоположной стороны стадиона донесся сигнал судьи, оповещающий, что одна из птиц пропустила круг, и на вершину шеста был поднят серебряный диск. Раздались тяжелые вздохи одних и воодушевленные крики других. Наездник поворачивал птицу, пытаясь заставить её подчиниться и вернуться к кольцу. Остальные тарны стремительно пронеслись мимо.

Где-то внизу, подо мной, один из разносчиков сладостей сердито выбросил четыре пронумерованных серебристых черепка. Теперь тарны неслись через большие кольца прямо передо мной. Лидировал желтый, за ним следовал красный, зеленый вышел на третью позицию.

— Зеленый! Зеленый! — скандировала женщина неподалеку от меня, кулаки её сжались, накидка сползла набок.

Хинрабиус был очень напряжен; говорили, он много поставил на эти гонки.

На низкой стене перед судейской коллегией я увидел только три деревянные птичьи головы — значит, до конца гонки осталось три кольца.

Через несколько мгновений наездник желтых с победным криком посадил тарна на шест. Сразу за ним финишировали красный и зеленый. Затем один за другим золотой, синий, оранжевый и серебряный тарны заняли свои места. Два последних шеста оставались пустыми.

Я взглянул на главу городской администрации и увидел, что он с возмущением отвернулся и стал диктовать что-то писцу, сидящему, скрестив ноги, у его трона.

Верховный жрец, приподнявшись, принял из рук посвященного бокал с кусочками ароматизированного льда.

Да, полдень выдался жарким.

Толпа, уже не связанная воедино состязанием, медленно разбредалась. Каждый занялся своим делом. Некоторые пошли получать свой выигрыш у букмекеров, столы которых стояли внизу или прямо среди публики.

Разносчики сладостей и прочей снеди кричали, привлекая внимание к своему товару. Я услышал, как девушка-рабыня выпрашивала у своего хозяина пирожное. Свободные женщины здесь и там, аккуратно прикрываясь покрывалами, ели сладости. Некоторые, правда, приподнимали их, чтобы выпить воды со льдом. Женщины низших каст пили прямо через вуали, на которых оставались желтые и лиловые пятна.

Я услышал двойной сигнал судьи, возвещавший о том, что следующая гонка начнется через десять минут.

В толпе некоторые засуетились, пытаясь успеть получить выигрыш.

Почти каждый человек имел какой-то знак отличия, определявший его симпатии на гонке. Как правило, это была маленькая нашивка цвета команды на левом плече.

Нашивки женщин высших каст изготовлялись из прекрасного шелка, а у женщин низших каст они были просто в виде квадратиков из крашеного репса, пришитых к рукаву. Некоторые хозяева одевали своих рабынь в одежду цвета команды, за которую они болели, другие вплетали в их волосы или повязывали на шею цветные ленты.

— Во времена Марленуса гонки в Аре были лучше, — наклонившись ко мне, сказал сосед сзади.

Я пожал плечами. Мне не показалось странным, что он заговорил со мной. Прежде чем покинуть дом Кернуса, я сменил одежду черной касты на поношенную красную тунику воина и стер изображение кинжала со своего лба. Так мне было легче передвигаться по городу, меня не замечали и не боялись, люди более охотно разговаривали со мной.

Сосед мрачно продолжал:

— Но что ещё можно ожидать, когда на троне убара сидит Хинрабиус.

— На троне главы городской администрации, — поправил я, не оборачиваясь.

— Есть только один первый человек в Аре, — сказал сосед, — Марленус, бывший убаром Ара, — вот убар убаров.

— На вашем месте я не говорил бы так, — посоветовал я. — Кому-то это может не понравиться.

Марленус, правивший Аром много лет назад, основал империю и установил главенство великого Ара над другими северными городами. Марленуса свергли, когда я похитил Домашний Камень города. Позднее он помогал освобождать Ар от орд Па-Кура, главы касты убийц, который хотел стать убаром города, захватив медальон этой должности и надев пурпурный плащ императора. Но священный Домашний Камень был утерян, к тому же жители Ара опасались Марленуса и его амбиций. Бывшему убару было публично отказано в еде и крове, его изгнали из города без права возвращения под страхом смертной казни. Со своими верными соратниками Марленус удалился в Валтай, откуда были видны башни славного Ара, которым он когда-то управлял. Я знал, что в городе было много людей, не желавших изгнания Марленуса, особенно среди представителей низших каст.