Боги с греко-италийскими именами

Одним из наиболее ярких примеров является Апулу (или Аплу, с фонетическим феноменом выпадения гласной), который как две капли воды похож на греческого Аполлона, если учесть, что этрусская -и соответствует греческой — о. Его изображения были одни из самых известных в Этрурии — достаточно упомянуть лишь великолепный акротерий из терракоты Аполлона из Вейев, украшающего храм Потроначчо. И все же существование в Этрурии культа этого божества, не обозначенного на модели печени из Пьяченцы, долгое время оспаривалось: действительно, восприятие мифологического образа вовсе не ведет за собой автоматическое принятие его в религии. Однако обнаружение в Грависке якоря IV в. до н. э. с греческим посвящением Аполлону Эгинскому, сделанным богатым судовладельцем Состратом, позволяет предположить, что этот культ все же существовал в Этрурии. То, что было сказано об Афродите/Туран, должно быть верно и для Аполлона/Апулу. Однако греческие авторы, несомненно, имели тенденцию преувеличения роли Аполлона и его дельфийского святилища в этрусской истории. Так, например, в Цере после битвы при Алалии, было ли этрускам настолько необходимо обращаться к Пифии, чтобы положить конец «чуме», сразившей их город, после чего они изгнали фокейских пленников? Можно предположить, что тосканские гаруспики имели достаточно средств в своем арсенале, чтобы навлечь божественную кару. Во время недавних раскопок святилища Цере в Пирги были обнаружены посвящения богу Сурису, в котором также видят Аполлона. Хотя это сравнение и убедительно, следует сразу отделить его от греческого Аполлона-Аплу, который не имел с ним ничего общего.

Можно также упомянуть в этом ряду такие греческие имена, как Артумес (Артемида), Аита (Аид) и, особенно, имена героев, которые были очень популярны в Этрурии, — Геркл (Геракл). Случай с Сурисом/Сораном показывает, что этруски все же не жили в состоянии изоляции, а совсем наоборот — осуществляли постоянный культурный обмен, и сам их язык воспринял неоспоримые внешние влияния.

Начнем с богинь и прежде всего со спутниц Тинии в «капитолийской триаде». Здесь супруга Юпитера заслуживает особого внимания: в этрусском языке это Уни, имя, очевидно напоминающее Юнону. Помимо Рима, Уни играла роль первого плана в Вейях, которым она покровительствовала. Под именем Царицы Юноны она фигурирует в Риме на Авентине. Ее имя также встречается на золотых пластинках из Пирги, где она соответствует финикийско-карфагенской Астрате. Согласно греческим источникам, которые упоминают в повествовании об этом святилище богинь деторождения и утренней зари Илифию и Левкофею, можно предположить, что Уни, вследствие этой исследовательской игры «интерпретаций», превратилась и в их аналог.

Менерва, имя которой вследствие выпадения гласной читается Менрва или Мерва, является никем иным, как италийской Минервой. Эта этрусская богиня, кажется, тоже играла роль первого плана в тосканской религии: в конце концов, это кажется вполне нормальным, учитывая привилегированный статус этрусской женщины. Так, например, Менерва, судя по вотивным приношениям, вероятно, была одной из богинь покровительниц святилища Портоначчо, которое принадлежало не одному лишь Аполлону. Сюда же следует отнести Нетунса/ Нептуна, Селванса/Сильвана, бога «нелюдимых» мест, в имени которого присутствует тот же суффикс, что и у Сетланса. Известен также Кулсанс — двуликий Янус, и Марис, имя которого напоминает Марса. Что касается последнего, в изображениях на зеркалах фигурирует некий Ларан, имеющий обличие бога войны. Таким образом, эти примеры иллюстрируют, что несмотря на то, что нам понятны многие религиозные сцены, в которых свирепствуют боги и богини, мы также сталкиваемся с более сложными ситуациями, которые очень сложно объяснить.

Демоны из потустороннего мира

Мы уже отмечали не раз, что наши источники по этрусской цивилизации в первую очередь связаны с похоронными обрядами, и путешествиям в потусторонний мир, поскольку именно гробницы и погребальные дары дают нам наиболее яркие материалы по истории этрусков. Сцены погребений и загробной жизни являются одними из наиболее часто встречающихся мотивов в этрусском искусстве, особенно в эллинистическую эпоху. Конечно, боги загробного мира фигурируют в некоторых сценах. Можно ограничиться лишь упоминанием изображений в гробнице Голини I в Вольсиниях-Орвието; несколько лет тому назад они были отреставрированы и нашли свое место в новом археологическом музее. На них изображено пиршество в царстве мертвых, во главе которого стоит Аита (Аид) с головой волка (рисунок Микеланджело доказывает, что художник видел эту фреску в эпоху Возрождения) и Персипне (Персефона-Прозерпина).

Образ этих богов нам вполне знаком, но наряду с ними изображены множество демонов мужского и женского рода, которые должны сопровождать покойного в потусторонний мир, и они-то нас удивляют больше всего. Их присутствие тревожит, и долгое время толкователи считали, что у этрусков доминировало пессимистическое видение потустороннего мира, и эта разочарованность была связана с ощущением гибели их цивилизации. Многие среди этих изображений относятся к поздней эпохе, как мы уже говорили. В действительности ничего подобного не было. Эти демоны, очень часто изображенные с крыльями (что предвосхищает современное изображение ангела), всего лишь провожали умерших в их последнее и рискованное путешествие. — Хару, или Харун, конечно, напоминающий Харона, греческого перевозчика в царстве Аида, был неоднократно изображен в этой же гробнице Тарквиниев. Для него характерен крючковатый нос, змеи на голове и молот. Но это орудие вовсе не предназначалось для избиения умерших, а только лишь для того, чтобы закрывать решетки, преграждавшие вход в царство мертвых. Тухулха имеет еще более пугающий вид с его хищным клювом и змеями. Более приятно выглядит добряк Ванф, который изображен, например, на большой каменной урне, найденной близ Клузия и хранящейся в музее Флоренции. Сидящий подле молодого усопшего, Ванф как будто покрывает его одним из своих крыльев, а в левой руке она держит свиток, на котором начертана судьба, ждущая ее временного спутника. Ванф и Харун фигурируют на стене гробницы Франсуа в Вульчи, где изображена сцена жертвоприношения троянских пленников. Для этрусской ментальности Ванф и Харун не могли находиться далеко от этих умерших. В этой серии «ангелоподобных» персонажей следует выделить многочисленных Лаз, изображенных, в частности, на погребальных урнах. Ограничимся лишь упоминанием об одной из них, самой красивой, сделанной из травертина и найденной в Перузе. На урне изображены две крылатые Лазы по обе стороны двери, которая может быть только дверью в царство мертвых.

Эти красивые женщины-демоны предстают перед нами в своем классическом обличье: грудь их обнажена и на ней перекрещены два ремня, а в руке они держат факел, освещающий путь в потусторонний мир.

Говоря о греческом теменосе, ограде святилища, или о латинском «templum», мы сталкиваемся с одним и тем же корнем, который означает «обрисовывать»: речь идет о земной проекции, отражении небесной священной территории. Последняя населена богами, поэтому храм и его положение были объектом всех их забот. Не случайно римляне, в частности Витрувий, назвали «тосканским», или этрусским, определенный тип храма, который отличался от трех классических греческих — дорического, ионического и коринфского. Конечно, этруски не сразу пришли к такой «канонической» планировке: раскопки, проведенные на южной границе Вейев, в цитадели Пьяцца д’Армии, показали, что в начале VI в. до н. э. храм был лишь простым зданием с примитивной планировкой и одной-единственной комнатой. Можно констатировать определенную эволюцию в Сатрикуме, латино-вольском городе, расположенном в 60 км к югу от Рима, который явно воспринял этрусское влияние. Так, знаменитому храму Матер Матута здесь предшествовало более простое здание того же типа, как и в Вейях.