Малые катера с торпедой отлично показали себя в войне с Турцией. К ХХ веку они выросли в тоннаже и превратились в миноноски, затем в миноносцы. Потом появились еще более крупные вариации, рассчитанные на эскадренный строй – эсминцы. Макаров по опыту 1877 года приказал снять с японских кораблей шесть катеров, снести рубки и установить на палубах по одному торпедному аппарату. На реке малые суда сработали лучше миноносцев.

Через сутки Алексеев сообщил, что атака в устье Нактонгана не повлекла сдачи города. Более того, на позициях замечены стрелки во флотской форме. Японское командование решилось на рискованный шаг, переведя часть корабельных экипажей в пехоту, явно чего-то ожидая.

Степан Осипович, находившийся в Чемульпо, получил телеграмму от командующего: «В Париже через пять дней начнутся переговоры». Меж строк прозвучало – если собрался сотворить безумство под занавес, ныне самое время.

29 мая у Масана бросил якорь броненоносец «Император Николай I» с адмиральским вымпелом, крейсера «Жемчуг» и «Изумруд», с ними двадцать три миноносца и минных заградителя, а также прибыли пять барж с камнями. Отчаявшись выманить медведя, Макаров приказал замуровать берлогу. Затем передал командование контр-адмиралу фон Фелькерзаму и спустился на подводную лодку. Шестерка торпедных субмарин и подводный минзаг взяли курс на Йокогаму.

Пока Суджон, поставив под ружье чуть ли не половину взрослого мужского населения, восстанавливал контроль над юго-востоком и блокировал с суши южные порты, освободившийся после боев под Масаном корпус Брусилова высадился на островах Камидзима и Симодзима, крупнейших на архипелаге Цусима. Алексеев, принявший философию Макарова «победителей не судят», решил, что переговорщикам в Париже нужен козырь – освобождение чисто японских островов в обмен на вывод войск из Кореи. Коли не договорятся, в порту Цусимы есть небольшая и вполне уютная бухточка, укрыв которую молом со стороны пролива, можно организовать замечательную военно-морскую базу чуть ли не в прямой видимости от одного из главных японских островов – Кюсю. А к Нагасаки вышел отряд Макарова, где адмирал разделил его. Четыре лодки отправились в поход по южному побережью Кюсю с приказом торпедировать любые японские надводные корабли водоизмещением свыше тысячи тонн, не обстреливая из трехдюймовки, и возвращаться в Чемульпо. Прецедент нападения на невооруженное судно без предупреждения создала японская субмарина, утопившая транспорт «Анадырь» за два часа до официального объявления войны.

Степан Осипович перед войной не реже чем раз в три месяца выходил в море на подлодках, участвовал в учениях с боевыми стрельбами. Впервые за три десятка лет попав в центральный пост субмарины, подстерегающей жертву у вражьего берега, он испытывал разные чувства. Опасность и азарт не манят как в лейтенантские годы, хотя до равнодушия далеко. Молодые мичманы и гардемарины, волнующиеся перед атакой, кажутся сущими детьми, пусть у командира куда больший опыт современной войны, нежели у ветерана, командовавшего «Пуск» на поражение действительной цели аж тридцать лет назад.

– Лейтенант, соберите офицеров.

Центральный пост тесен, командир, старпом и два мичмана с трудом умещаются. Голова гардемарина торчит в проходе во второй отсек.

– Господа! Война заканчивается. От нашего похода весьма зависит ее исход. После ловушек в Масане и Чемульпо самая крупная база японского флота перед нами. Пока остальные лодки отряда топят транспорты, чтобы заставить врага поститься, вам, экипажу «Налима», я приберег более трудную задачу. Как вы знаете, вход в бухту узок, около мили. Лодке там совсем немного места для маневра. Но и надводным кораблям не разгуляться. Посему через час всплываем и топим из орудия первую попавшуюся джонку. Не верю, что самураи стерпят разбой прямо у себя дома. Перекрываем фарватер и уничтожаем каждого, пытающегося выйти. Затем «Скат» ставит мины, и возвращаемся в Чемульпо.

Даже в тусклом освещении отсека заметно, как напряглись лица подводников. Ясно же, на поиск дерзкой подлодки отправятся миноносцы, лучшее лекарство в борьбе с которыми – бегство. Адмирал задумал одиночную охоту на охотников… Безумие! Здорово!

Показательной жертвой предложил себя вполне пристойный сухогруз водоизмещением от полутора до двух тысяч тонн. В таком удалении от зоны боев он спокойно двигался узлах на восьми безо всяких противолодочных зигзагов. Скорее всего вахтенный чуть не уронил бинокль от изумления, когда увидел моргание прожектора с требованием остановиться, открыть кингстоны и покинуть корабль.

– Глядите, ваше высокопревосходительство, у него антенна есть, – показал на купца старпом. – Дай бог, сейчас SOS отбивают, не придется ждать их шлюпочной гонки до берега.

– Командуйте палить на поражение, господин лейтенант. По-хорошему не хотят.

Действительно, из дымовой трубы повалил густой дым, а судно принялось забирать в сторону. Большей наглостью было бы разве что пробовать идти на таран.

Лодка дала ход, сокращая удаление до трех кабельтовых. Палубное орудие оглушающе хлопало раза четыре в минуту. На пароходе вспыхнул пожар.

– Готовятся к спуску шлюпок, ваше высокопревосходительство! – доложил вахтенный, увидев суету у борта.

– Но флаг не спустили. Продолжать стрелять.

Сухогруз получил дифферент на корму и сел на мель у побережья. Задняя часть корпуса погрузилась в воду чуть не до палубы.

– Достаточно. Полежит до первого шторма. Командир, вели погружаться под перископ, и ждем кавалерию.

Японцы запрягали долго. Вероятно, ни один пригодный для охоты корабль не стоял под парами. Глубокий тыл, надо понимать.

Промедление дорого обошлось. Когда, наконец, от Нагасаки показались два явно военных силуэта, на море обрушилась яркая тропическая ночь. Именно так – обрушилась. Русским морякам привычнее неторопливые закаты средней полосы, а здесь от светлого времени до первых звезд на угольно-черном небе проходит какая-то четверть часа.

Головной эсминец шарил прожектором. Надеетесь обнаружить так перископ? Вряд ли. Ночь – наилучшее время для подводников. Торпедный след практически не виден.

Командир, не рискуя, пустил первую торпеду ровно по прибору, заложив упреждение, исходя из семнадцати узлов, вторую через десять секунд с еще большим. Однако попала именно вторая, и ближе к корме.

Адмирал потребовал перископ.

– Господин лейтенант, второй миноносец отвернул в нашу сторону.

– Прячемся?

– Нет. Идем в лоб, после пуска торпед право на борт, вплотную к подранку.

– Зачем, господин адмирал?

– Коли промажете, он в сторону своих стрелять не будет. Проскочит вперед, развернется и снова бросится на нас. Мы тоже успеем развернуться. Из четырех торпед хоть одной попадете, господин лейтенант?

Капитан эсминца достаточно точно угадал нахождение «Налима». Разрывы снарядов баковой пушки вспенили воду в каких-то десятках саженей, чувствительно встряхнув лодку.