Глава 36

Думала ли я, что после моего выступления в наших с Соколовым отношениях что-то изменится? Да, черт возьми, думала! Мне казалось, что, услышав мое песенное признание, Артём хоть как-нибудь отреагирует! Как минимум — похвалит за смелость, как максимум — ответит откровением на откровение…

Но на деле не произошло ни того, ни другого. Соколов просто притворился, что ничего не слышал, не видел и, как следствие, не понял. Сидит за соседним столом и непринужденно общается с друзьями. Весь такой раскрепощенный, расслабленный, пребывающий в приподнятом настроении.

А у меня, напротив, на душе кошки скребут. Горько, едко, противно. Аж кусок в горло не лезет. Мне бы улыбаться, наслаждаться общением с одноклассниками, многих из которых я, вероятно, больше никогда не увижу, но вместо этого я апатично ковыряюсь вилкой в салате и изо всех сил стараюсь не разреветься.

Так себе выпускной. Сплошная печаль, и та никак не связана с окончанием школы.

— Я смотрю, ты все еще грустишь?

Лерка побежала участвовать в очередном конкурсе, а на ее освободившийся стул медленно опускается Демид.

— Нет, я просто… Устала немного, — отзываюсь я, а затем с вымученной улыбкой отправляю в рот кусочек авокадо.

По дороге в ресторан мы с Лапиным довольно мило поболтали, и на какое-то время мне даже удалось отвлечься от навязчивых мыслей о Соколове. Демид оказался вполне сносным собеседником и сумел приподнять мое не слишком высокое мнение о его персоне.

Нет, я по-прежнему считаю его провокатором и снобом, но сейчас эти качества не кажутся мне такими уж отталкивающими. Лапин, по крайне мере, открыто и честно выражает свое отношение к миру. Не то что Артём, который лицемерно называет меня лучшей подругой, а по факту вот уже который месяц безжалостно топчет мои чувства.

— Кого ты пытаешься обмануть, Солнцева? — губы Демида трогает ироничная улыбка. — Я не дурак. И, в отличие от твоего мальчика, не слепой.

От его слов по спине врассыпную бегут мурашки, и я моментально напрягаюсь:

— О чем ты?

На самом деле намек Лапина был довольно прозрачным, но мне все равно не хочется верить, что моя безответная влюбленность настолько заметна со стороны. От этого ведь еще обидней! Выходит, мои чувства очевидны всем, кроме Артёма… Я просто посмешище какое-то!

— Ты знаешь, о чем, — Демид лениво вытягивается на стуле. — Ты ведь тоже не дура.

Мы молчим. Парень сверлит меня пытливым взглядом, а я пребываю в растерянности. Зачем он мне это говорит? С какой целью? Это какой-то изощренный способ уколоть? Или ему просто нечего делать?

— Хочешь, скажу свое мнение на этот счет? — Лапин подается вперед, наклоняюсь к моему уху.

— Нет. Не хочу, — отвечаю честно, хотя в глубине души понимаю, что этот вопрос был чисто риторическим.

— Твой Соколов — просто зажравшийся идиот. И он абсолютно тебя не достоин.

Я ожидала услышать все, что угодно, но только не это. За годы дружбы с Соколовым я привыкла к тому, что окружающие его холят и лелеют. Поэтому совершенно отвыкла от критики в его адрес.

Тёма крутой. Тёма красивый. Тёма талантливый. Именно так говорят наши друзья и знакомые. А меня порой подмывает заорать в ответ: «А как насчет того, что иногда Тёма ведет себя как настоящая сволочь?! Нет? Не замечали такого?!»

Ну правда, сколько можно обелять Соколова? Он ведь далеко не ангел. Когда-то, лет пять назад, возможно, и был им, но сейчас это совершенно другой человек.

Наглый. Испорченный женским вниманием. Двуличный.

Натянуто улыбаюсь и делаю небольшой глоток шампанского. Стыдно признаться, но мне приятны слова Лапина. В особенности о том, что Артём меня недостоин. Я-то привыкла считать, будто это я недостойна его.

— Спасибо за поддержку, Демид, но это не твое дело. У нас с Соколовым давняя история.

Обида обидой, но открыто поливать друга грязью, да еще и за его спиной, мне совесть не позволяет.

— Давние истории надо заканчивать, Василиса. И начинать новые.

Осторожно поворачиваю голову к Демиду. Его черные глаза сосредоточены на мне, и я впервые в жизни не стесняюсь. Не отвожу взгляд. Отвечаю на его зрительный вызов с легкой улыбкой.

Ну а что? Почему Соколов двигается вперед, без оглядки на нашу детскую дружбу, а я вечно топчусь на месте? Он ведь встречается с Дианой, чувствует себя нужным и любимым. Чем я-то хуже?

Если задуматься, по Лапину сохнет много девчонок из нашей школы, но он никого не подпускает близко. А ко мне сам тянется, сам проявляет внимание. Это же невооруженным глазом видно.

Так, может, это сигнал? И мне пора перестать изводить себя бесплодными мыслями о Соколове? Попробовать жить по-новому? Не думая о нем. Не гадая о причинах его ранящего равнодушия.

— Пошли потанцуем? — неожиданно для самой себя предлагаю я. — Мне эта песня очень нравится.

Бровь Демида изумленно взлетает вверх. Наверное, он не рассчитывал, что я так быстро пойду на контакт.

— Пойдем.

Пока мы движемся в сторону танцпола, рука Лапина по-хозяйски располагается на моей талии, но я, вопреки обыкновению, не спешу ее скинуть. Пускай полежит: от меня не убудет, а ему приятно.

Едва мы становимся друг напротив друга, как парень притягивает меня к себя, окуная в запах дорогого, но, на мой вкус, слишком сладкого парфюма. Чернильная темнота в его взгляде манит и пугает одновременно. Мне немного не по себе, но совсем не так, как два года тому назад. Есть волнение и легкий мандраж, но первобытный ужас бесследно испарился.

Должно быть, я все же повзрослела. Хоть сама и не заметила этого.

Из колонок доносится довольно ритмичная музыка, но у нас с Демидом все равно получается какой-то медляк. Мы не двигаемся в такт, как основная масса наших одноклассников, а просто покачиваемся из стороны в сторону. Парень не отрывает от меня глаз, и я, слегка смущаясь, отвечаю ему тем же.

Оказывается, это приятно — осознавать, что ты кому-то нравишься. Приятно чувствовать себя желанной.

Боковым зрением замечаю, как на нас косятся присутствующие. Наверняка удивляются, как это тихоня Солнцева отважилась на танец с самым наглым мажором параллели. Я их понимаю: сама в шоке.

Но время идет, люди меняются. И даже хорошие девочки порой совершают вот такие вот дерзкие поступки.

Скашиваю глаза в сторону в надежде отследить реакцию Соколова, и с губ срывается разочарованный вздох. Он даже не смотрит! А знаете, почему? Потому что вновь увлечен своей не пойми откуда взявшейся Дианой!

Господи! Ну что за неугомонная девица? Почему она все время его