Так что Жуков мог воспринять телеграмму Белова как завуалированный упрек, исполненный иронии. В этом случае, учитывая характер Жукова, командир корпуса сильно рисковал.

Но вернемся к окруженным, под Дорогобуж.

Ни 10-я, которой в то время командовал генерал Попов, ни 50-я генерала Болдина осуществить достаточный удар навстречу группировке генералов Белова и Казанкина уже не могли. К тому времени армии уже израсходовали все свои ресурсы в позиционных боях за овладение опорными пунктами.

Рота, которую по нескольку раз в сутки бросают на опорный пункт, в котором сидит такая же рота о трех-пяти пулеметах, двух-трех минометах и противотанковом орудии, становится взводом уже на вторые сутки, а потом сидит в обороне, доедает убитых лошадей, ждет, когда вернутся из лазарета трое-четверо из тех, кого не отправили на излечение дальше в тыл, и ни о каком наступлении уже не помышляет.

10-я армия наступать не могла. Она попросту не имела для этого достаточных сил и огневых средств. Да и продвигаться дальше, без обеспечения флангов, было опасно – ударят под основание прорыва, отрежут.

Приказ на выход войскам генералов Белова и Казанкина был отдан 5 июня 1942 года. Началась последняя, сложнейшая операция окруженных.

Конники и десантники выходили несколькими потоками. Маршруты пролегали далеко не по кратчайшему пути. На выходе их ждали усиленные заслоны немцев и полицейских частей. Генерал Белов учел трагический урок 33-й армии. Лбом стену не проломишь. Для некоторых групп кружной путь составлял 160–200 километров. Для измученных непрерывными боями, недоедавших уже несколько месяцев, обносившихся людей этот марш был невероятно трудным.

Из «Полевого дневника» П.А. Белова: «Двигаясь по ночам через леса и болота, к 16 июня наша группа около села Шуя подошла к Варшавскому шоссе. Здесь нас встретили пехота и танки противника, которые простреливали шоссе и подступы к нему артиллерией, минометами и пулеметами. Перед прорывом через шоссе я собрал командиров и комиссаров соединений, объяснил им обстановку и отдал приказ на прорыв. В этот день наконец появились истребители нашей 215-й авиационной дивизии. Они очистили небо от противника, но, к сожалению, ненадолго.

Этот прорыв удалось осуществить, но в два приема. Перед рассветом я со своим адъютантом капитаном И.В. Михайловым и коноводами с трудом проехал через заболоченный лес и выбрался к шоссе, со стороны которого слышалась довольно сильная стрельба. На опушке мы встретили командира 2-й гвардейской кавалерийской дивизии полковника П.И. Зубова, который сообщил, что часть 1-й гвардейской кавалерийской дивизии генерала В.К. Баранова и половина 4-го воздушно-десантного корпуса генерал-майора А.Ф. Казанкина уже прорвались через шоссе.

Как я узнал позднее, генерал В.К. Баранов применил при прорыве двухэшелонное построение. В первом эшелоне ночью атаковали два кавполка в пешем строю.

Из села Шуя, находившегося слева от участка прорыва, противник артиллерией обстреливал лес, в котором находились остальные части этой дивизии в исходном положении для наступления. Начинался рассвет, и в случае задержки с движением через шоссе коноводы полков первого эшелона и полки второго эшелона 1-й гвардейской кавдивизии могли быть отрезаны противником. Тогда генерал В.К. Баранов сел на коня и вместе со своим штабом выдвинулся из леса ближе к шоссе и во весь свой богатырский голос подал команду: «Гвардейцы, вперед, за мной – ура!» Несмотря на частую перестрелку, эта команда все же была услышана ближайшими эскадронами, бывшими уже на конях. Они подхватили команду, их поддержали соседние эскадроны, и вся конная группа дивизии (около 2000 всадников) с криками «ура!» пошла, где рысью, а где галопом, вперед. Нужно сказать, что во время атаки огонь противника значительно ослабел, так как наши минометы и небольшое количество артиллерии, которое мы имели, обрушилось своим огнем по тем огневым средствам противника, которые обстреливали нас слева. В этой атаке геройски погиб замечательный командир 6-го Камышинского гвардейского кавалерийского полка подполковник А.В. Князев. Честь и слава конногвардейцам и десантникам – участникам этой смелой атаки!

Во время атаки я находился в 300 м от шоссе вместе с командиром 2-й гвардейской кавалерийской дивизии полковником П.И. Зубовым. Его дивизия должна была наступать вслед за 1-й гвардейской. Несмотря на шум боя, мы услышали могучее «ура!» конногвардейцев генерала В.К. Баранова. По тому, как это «ура» все более удалялось, мы с радостью поняли, что прорыв 1-й гвардейской кавдивизии завершился успехом.

Было еще не поздно попытаться вместе с другими группами преодолеть шоссе и присоединиться к Баранову и Казанкину. Сначала хотелось сделать именно так. Однако, подумав о том, что штаб и значительные силы нашей группы, находившиеся сзади нас, могут остаться без твердого управления, я решил с частями 2-й гвардейской кавалерийской дивизии отойти в лес, организовать управление оставшимися войсками и искать другое место для перехода через шоссе. Офицер, посланный мною к исполнявшему обязанности начштаба группы подполковнику П.С. Вашурину, передал ему мое решение.

Вскоре удалось связаться с оставшейся половиной 4-го воздушно-десантного корпуса, которую возглавлял командир 8-й воздушно-десантный бригады энергичный подполковник А.А. Ануфриев и комиссар воздушно-десантного корпуса Алешин, а также с командиром 329-й стрелковой дивизии подполковником Н.Л. Солдатовым.

Выяснилось, что большей части нашей группы преодолеть шоссе все еще не удалось. Связавшись по радио с Казанкиным, я приказал ему возглавить прорвавшиеся через шоссе силы и действовать по ранее разработанному плану.

В этот день, т. е. 17 июня, на наш штаб напали небольшие силы противника. В бою был ранен подполковник А.А. Ануфриев, который со своими десантниками сыграл основную роль в первоначальном отражении нападения. В бою принял участие весь состав нашего штаба, действовавший теперь как боевое подразделение. Отбив нападение и не дожидаясь темноты, мы продолжали движение лесом по азимуту. Вскоре в сумерках попали в мелкий, заболоченный и затопленный водой лес. Движение верхом на лошадях исключалось, поэтому двигались пешком по колено в воде, а коноводы вели лошадей в поводу. Лишь к рассвету вышли на сухое место. Преодолев шоссе, мы быстро двигались на юг. Лес, в котором 20 июня расположились на дневку, находился примерно в 26 км восточнее Рославля. Все до нитки промокли под дождем. Люди устали и изголодались, пищи у нас уже не было. Отсюда удалось связаться по радио со штабом фронта, послать короткое донесение и получить указания на дальнейшие действия. Так как погода была пасмурная и авиации противника не надо было опасаться, отдохнув несколько часов, мы продолжили свой путь по лесу днем.

Вскоре наша разведка встретила группу партизан из соединения майора А.Н. Галюги. Командир группы доложил мне, что через территорию их полка прошли войска генералов Казанкина и Баранова и что партизаны ждут меня. Взяв проводников, мы продолжали путь.

В ночь на 22 июня штабной эскадрон в количестве около двухсот человек без боя преодолел железную дорогу и на рассвете подошел к Десне у Снопоти, где нас уже ждали партизаны с несколькими лодками. Переправившись, мы прибыли в деревню Марьинка. Часа через четыре приехал верхом майор Галюга. Он подробно доложил о своей партизанской дивизии и сообщил, что Казанкин и Баранов прошлой ночью должны были уже прорваться через линию фронта. Я написал донесение и попросил Галюгу передать его по радио через штаб 10-й армии в штаб фронта.