— Согласен.

— Ну вот.

Дети вернулись на луг. В дневном свете было видно: склон холма пострадал куда сильнее, нежели казалось в темноте. От скалы отвалилась здоровенная глыба; на ее месте теперь зиял гигантский шрам. Оползень дошел до середины склона и заканчивался непреодолимым завалом.

— Похоже, осыпь недавняя, — проговорил Джек, затеняя глаза. — Уж не землетрясение ли тому виной?

Они прошли по краю луга, перебираясь вброд через ручейки, что стекали с гор, — так, чтобы трава оставалась слева, а скалы — справа. Олени сосредоточенно следили за ними из-под деревьев; рыжие белки провожали чужаков глазами — яркими и черными, словно бусинки. Кроты, сони и землеройки копошились среди цветов, нимало не пугаясь чужаков. Даже ежи кормились себе как ни в чем не бывало.

— И снова магия как есть, — указал Джек. — Чтобы ежи да разгуливали при дневном свете!

— Хочешь — поймаю? — предложила Пега. — Если обмазать их глиной и зажарить на костре, иголки сами отвалятся.

— В местах средоточения магии охотиться нельзя, — решительно отозвался Джек.

— Но поесть-то надо! От земляники только воспоминание и осталось — с тех пор не один час прошел!

Со временем Пега отыскала заросли земляных каштанов. Она повыдергала растения и собрала круглые клубеньки.

— Я ими, бывало, все питалась, когда хозяева меня не кормили, — объяснила девочка.

Джек счел, что земляные каштаны не так уж и плохи: все равно что политые грязью орехи. Кроме того, ничего другого-то нет!

Солнце между тем опустилось за горы. По лесу расползлись синие тени; резко похолодало. Дети поспешно кинулись собирать топливо для костра, но, как ни странно, нашли разве что несколько прутиков да влажных листьев. Старые деревья явно не желали расстаться ни с одной сучковатой веткой.

— Тут что, ничего вообще не умирает? — с досадой воскликнула Пега.

— Если здесь и впрямь Эльфландия, то нет, — предположил Джек.

Быстро темнело; от холода у него зуб на зуб не попадал. Надо отыскать хоть какое-никакое пристанище, а не то они замерзнут насмерть. Наконец на пути повстречалось кольцо деревьев: стволы смыкались так тесно, что образовалось нечто вроде комнатки.

— А ты не можешь зажечь огонь с помощью посоха? — спросила Пега, притопывая на месте и растирая руки, чтобы хоть немного согреться.

— Даже магическое пламя нуждается в топливе. А мне отчего-то кажется, что жечь эти деревья небезопасно.

После долгого пути дети смертельно устали, однако сон не приходил. От земли тянуло знобким холодом; но ни Джека, ни Пегу не тянуло угнездиться поближе к корням. Джек ощущал исходящую от деревьев неприязнь, хотя описать словами это чувство вряд ли бы смог. Деревья словно решали промеж себя, что делать с незваными гостями.

— С меня хватит. — Пега резко села. — Уж эти мне шорохи да перешептывания: сколько можно-то!

— Что еще за перешептывания? — буркнул Джек.

И без того неуютно, а тут еще Пега с ее жалобами!

— Ну, подлые такие звуки. Неужто ты ничего не слышишь? Не знаю, о чем деревья болтают, да только мне их разговоры не по душе. Что там Брут нам советовал сделать, если вдруг падем духом? Спеть что-нибудь бодрое!

— Ты про его балладу — насчет рыцаря, который гонялся за людоедом в зачарованном лесу? Или не помнишь, чем она закончилась?

— Нет уж, еще чего не хватало, — отозвалась Пега. — Я про ту, что пел твой отец по дороге в Беббанбург.

И девочка запела гимн брата Кэдмона, подсказанный ему во сне ангелом:

Ныне восславословим всевластного небодержца,

Господа всемогущество, благое премудромыслие…

Отличный выбор, что и говорить, вынужден был признать Джек. Во-первых, взмывающая к небесам песнь заключала в себе такую силу, что шептуны-деревья разом примолкли. Джек, конечно, не слышал, что они там про себя говорили, зато Пега наверняка все уловила. Во-вторых, голос у девочки был и впрямь волшебный. Под кровом у Барда Джек, помнится, ей завидовал, но даже тогда понимал, что несправедлив. Пела Пега не то чтобы громко, но мелодия разливалась в ночи, заполняя собою мир. В темноте вполне можно было поверить, будто внемлешь эльфийской деве.

Потом Джек с Пегой улеглись рядышком, как накануне, в дупле старого дерева. Никакие кошмары не тревожили их снов, а проснувшись, дети обнаружили, что укрыты одеялом из тончайшей шерсти.

Лощинка тонула в смутном зеленом свете. На расстоянии проблескивали солнечные лучи, но здесь ветви сплетались плотной завесой. В воздухе стоял густой аромат липового цвета, а в вышине, над головами, гудел незримый рой пчел. На мгновение Джеку подумалось, что они с Пегой каким-то образом попали в долину Иггдрасиля. Но в пчелином жужжании не ощущалось яростной одержимости, как там. Пчелы просто-напросто занимались привычными трудами.

— Откуда взялось одеяло? — прошептала Пега.

— Может, эльфы? — предположил Джек.

— Брат Айден говорил, эльфы не думают ни о ком, кроме себя. Это кто-то другой нам помог; но что за существа такие подкрадываются к тебе под покровом ночи?

— Может, это Брут отыскал деревню и одолжил нужные вещи? — с сомнением проговорил Джек. — Я бы покричал ему, но…

— Но это небезопасно, — докончила Пега.

— Ну где-то же он должен быть? Может, спустился к реке наполнить пустые мехи из-под сидра? — рассуждал Джек. — Он бы непременно вернулся к нам, если только…

«Если только выбрался из пещер живым», — докончил мальчик про себя.

Но нет, случись с Брутом что-нибудь дурное, они бы услышали крики. Раб — не из тех, кто тихо-мирно провалится в логово накера.

Деревья казались не такими уж и пугающими, как накануне ночью, но Джек все равно чувствовал себя неуютно.

— Странный тут лес, — промолвил он, ощупывая тонкую, мягкую ткань. — Посмотришь с нижней стороны — все видно, а расстелишь на траве — и глядь, она исчезла!

— Это магия, — подвела итог Пега. — Я слышала про плащи-невидимки: про них в сказках говорится. Надо бы с ним поосторожнее, а то того и гляди потеряется.

Девочка аккуратно свернула одеяло и положила его на камень, на видное место.

— Ой, смотри! — вдруг закричала она. Между корнями торчал здоровенный гриб: к нему-то Пега и бросилась. Шляпка откинулась; над лощинкой поплыл восхитительный аромат. — Да это же горшочек такой, а в нем полно хлеба, и хлеб еще теплый!

Джек тут же оказался рядом.

— Смотри, а вот еще! — изумленно воскликнул он.