Кроме того, непонятно почему пьянчужка сразу признал в морронах чужаков, ведь на Аламезе до сих пор красовался мундир шеварийского тюремщика, а могучий торс Грабла был совсем не виден под стройноногой ношей, которую он тащил, перекинув через плечо. Дарк также остался в недоумении, почему щуплый, пропитой мужичок неопределенного возраста принял девицу за шеварийку: то ли Ринва походила на местных жительниц стройностью свешивающихся вперед ног, то ли округлостью форм, от которых эти ноги начинались?

К сожалению, времени поломать голову над этими загадками пропитой шеварийской души совсем не было, как, впрочем, и на то, чтобы должным образом наказать лезущего не в свои дела смутьяна. Стоило лишь добровольному «стражу общественного порядка» и нравственности открыть рот, как в окнах всех ближайших домов задвигались открывающиеся ставни, а где-то поблизости раздалась тревожная трель сигнального рожка городской стражи. Наверное, как раз в это время поблизости проходил патруль, но морроны предпочли не выяснять, насколько солдаты были близко и с чем вскоре местные жители высунутся из окон в руках: с камнями, пращами или с наспех заряжаемыми арбалетами?

К сожалению, подпакостивший морронам выпивоха остался безнаказанным. Тяжелая, громоздкая ноша на плече (девица-агент была довольно крупного росточка, да и болезненной худобой не страдала) не позволила Зингеру даже пнуть надрывно верещавшего борца за невинность верлежских девиц. Дарк же побоялся стать вершителем заслуженного возмездия. Он просто побрезговал прикоснуться к грязному заморышу даже сапогом, ведь неизвестно, в каких канавах и сколько тот провалялся, да и отчего на коже опухшего лица проступили большие красные пятна, слегка прикрытые слоем засохшей грязи.

Не сговариваясь, но дружно на два голоса выругавшись, морроны поспешили в ближайшую подворотню, откуда и началась их увлекательная получасовая прогулка по верлежским задворкам и крышам каких-то халуп: то ли заброшенных домов, то ли чересчур больших, но небрежно сколоченных сараев.

«Вот ведь незадача, вот ведь не повезло напоследок! – размышлял про себя на бегу Дарк, помогая все еще несущему на руках девицу товарищу то перебираться через невысокие препятствия, например, мусорные кучи, овраги иль заборы, то взбираться по гнилым, буквально разваливающимся под пальцами стенам сараев на покатые, далеко не всегда ровные крыши. – В тюрьму довольно легко проникли, нашли, что хотели, да и выбрались из застенков тихо, незаметно полгорода миновали, а тут под самый конец и такой сюрприз! И что я этого опойку сразу не прибил! Надо было мне, дураку, кинжал метнуть, как только на улицу вышли! Оплошал я, да и Грабл хорош! Лень ему, видишь ли, было пару домов обойти! Не заупрямился бы напарничек, уже давно на пустыре возле башни были бы, да шаги до камня отсчитывали, под которым послание спрятано…»

Лишь удалившись от места происшествия на расстояние не меньше мили, морроны позволили себе остановиться и перевести дух. Аламез почти не запыхался и мог легко продолжить движение, но вот низкорослого богатыря изящная ноша совсем доконала. Со вздохом нескрываемого облегчения Грабл опустил нагую девицу на землю и прислонил ее податливое, безвольное тело спиною к забору.

– Все, дальше ты агентшу свою несешь! Я уже налапался, пора и честь знать! А иначе, какие из нас «насилушники», коль того… я один удовольствие получаю, а ты вон совсем не умаялся да ничуть не взопрел? – попытался пошутить Зингер, тут же плюхнувшийся на землю и растянувшийся на траве кверху часто вздымавшимся, еще более округлым, чем ранее, пузом. – Не корчь рожу недовольную, утруди ручонки, да и плечики свои хлипкие слегка напряги, чай, пополам не треснут!

– Поздно спохватился, радетель за справедливость! – усмехнулся Аламез, скидывая Ринве на живот ее рваную одежду, которую всю дорогу пронес в руках. – Дальше девицу не понесем, здесь оставим. Местечко тихое, спокойное, оклемается, да к своим уйдет, если, конечно, снова в пекло не полезет. Хотя вряд ли в герканской разведке дурех держат…

– Нет-уш-ки! – все еще лежа на земле, затряс взлохмаченной головой Грабл, выражая тем самым крайнюю степень недовольства. – Я тащил, теперича твой черед! Ишь ты, отлынивать вздумал, да еще под благовидным предлогом! А как же фон Кервиц твой?! Как он прознает, что это ты его посланницу из лап «нюхачей» вражьих вызволил?! Она ж в бессознанке пока и рожи спасителей своих не видела…

– Это как раз и неважно, – ответил Аламез, осматривая округу, а заодно уж и пытаясь прикинуть, сколько им осталось идти до видневшейся вдали на востоке крепостной стены. – Фон Кервиц только мне задание поручал, а значит, кроме меня, и некому было агента от пыток спасать. К тому же ее жизнь не столь и важна, благородного рыцаря в шпионском плаще интересует только послание, то самое послание, что на пустыре нас дожидается…

– А ты уверен, что оно еще там? Уверен, что письмишко это сейчас сыскари шеварийские не читают? – спросил отдышавшийся и даже севший на землю Зингер. – Они ж аптекаря пытали и из мозгов его все, что угодно, вытащить могли…

– Ошибаешься, – уверенно качнул головой все-таки на долю секунды засомневавшийся Аламез. – Послание там же, а иначе зачем шеварийцам было Ринву пытать? Кто ее послал и с какой целью, и без того понятно… Мало ты, друг, с сысками да разведками королевскими общался, там на каждую хитрость своя хитрость предусмотрена. Раз одни из головы агента сведения могут вытащить, то другие непременно найдут способ ее от посягательств чужих защитить. Зря, что ли, Ланв травничал, за ретортами с колбами вечера проводил? Снадобья всякие из травок варил… Мог и на этот случай подходящую микстуру приберечь. Руку даю на отсечение, что дознаватели от аптекаря так ничего и не узнали. Опытным агентом старик был, а иначе бы столько лет в Шеварии не прожил… Думаешь, это первое послание, что он на другой берег озера передает?

– Легко руку посечь давать, коль знаешь, что все равно отрастет, – хмыкнул Зингер, оттирая широкой ладонью взопревший лоб. – А все ж, если прознали, пронюхали как-то?

– Прознали, не прознали, ты еще на ромашке погадай! – проворчал Дарк. – К тайнику идти надо, там и проверим, кто из нас прав. А девица пусть здесь в чувства приходит. Коль письма не найдем, так за ней всегда вернуться успеем. Не думаю, что она раньше, чем через час, глаза открыть сможет.

– И чо только не выдумаешь, как только не обоснуешь мудрено, и все лишь бы бабенку на себе не тащить, – заворчал Грабл, лениво поднимаясь на ноги и снова готовясь в путь. – Не хошь с собой деваху брать, не бери, но только наперед учти, я те не из вьючной породы! В следующий раз на себе поклажу потащишь, а я величаво тряпчонку в руках понесу!

– Да, кстати о тряпчонках. Спасибо, что напомнил, – произнес Аламез, быстро расстегивая пуговицы тюремного мундира. – Переодеться сейчас как раз в самую пору, да и тебе обувку сменить не мешало б!

Зингер с досадой бросил взгляд на свои сапоги, точнее, на то, что от них осталось после схватки с волками и последующего бегства. Один был разодран клыками на пятке и с внутренней стороны, так что наружу высовывалась большая часть покрытой грязевой коркой ступни; у другого отсутствовала добрая треть подошвы, оставленная то ли на крыше одного из сараев, по которым проходило бегство, то ли где-то посреди мусорных куч. Одним словом, обувь нужно было срочно менять, но, к сожалению, сделать это оказалось непросто; без разбойного нападения на какого-нибудь прохожего-ротозея уж точно было не обойтись. Как назло, солнце уже поднялось над крышами верлежских домов, толпы проснувшихся горожан постепенно заполняли улицы, и рисковать свободой, а в их случае и жизнью, всего лишь из-за пары поношенных сапог Зингеру совсем не хотелось.