— Прости, дед! — черство буркнул. — Не заметил! — круто развернулся и шагнул к дороге.

— Не заметил он, — проворчал старик. — Не заметил. Смотри, тебя тоже перестанут замечать!

Глеб еще какое-то время стоял на месте. Разговор с Рисемским опять оборвался на повышенной ноте. Контакт между ними никак не получался. Мешали властные замашки того. Корозов не брал в толк, как получалось у Олега удачливо вести бизнес при таком неуживчивом и неуравновешенном характере.

Между тем, его упор на Нарлинскую занозой засел у Глеба в голове. Ничем не подкрепленный, походил на прошлое предупреждение самой Нарлинской. Если бы тогда он серьезнее отнесся к словам Евы, то, возможно, Ольга сейчас была бы рядом с ним. Посему слова Рисемского теперь о Нарлинской игнорировать не стоит. Научен уже. Глеб задумался.

Полагать, что Олег преследовал только собственные интересы, казалось нелепостью. Вряд ли в свете всех событий он пускался в авантюру. Конечно, прежде всего, он беспокоился о Романе! Но что он недоговаривал? Что? Что недоговорила Ева? Что? И вот эта недоговоренность с двух сторон сильно нервировала и напрягала Глеба.

Он посмотрел на охранника, топтавшегося поблизости, и шагнул к своему автомобилю. Сел в салон. Нашел по телефону Исая, сказал:

— Аккуратно возьми под наблюдение все передвижения и связи актрисы Нарлинской и Олега Рисемского, отца Романа.

Исай срочно подготовил две группы охранников.

Рисемский после переговоров с Корозовым связался со своими людьми, которые вели наблюдение за Нарлинской. Все последние дни с нее не спускали глаз.

Сейчас, разозленный разговором с Глебом, он решил заставить Еву признаться и поставить точки над «i».

Его наблюдатели сообщили, что Ева в этот момент выходила из подъезда.

Олег глянул на время. По ее обычному расписанию, она сейчас должна была ехать в театр. Он приказал вернуть ее домой.

Ева подходила к машине, когда сзади подбежали двое парней и взяли ее под локти. Взяли крепко, не вырвешься. Над ухом прозвучал голос не то, чтобы неприятный, но и приятным его назвать было нельзя, он тихо, но вежливо потребовал:

— Задержись, крошка, задержись! Вернись домой!

— Мне больно! Отпустите! — вскрикнула она испуганным голосом. — Зачем мне возвращаться? Мне надо в театр. Я актриса, я играю в спектакле! — Нарлинская, сжимая пальцами брелок от сигнализации, возмущенно всем телом задергалась в цепких руках парней, от которых несло то ли чесноком, то ли луком, то ли всем сразу.

— А мы играем на гармошке! — тот же голос с противными интонациями настойчиво прошуршал ей в самое ухо. — Вот и споешь под нашу гармошку или спляшешь.

Ева кинула взгляд в сторону этого голоса и пообещала:

— Если не отпустите, я закричу, позову на помощь! — однако пока говорила, глаза ее не смогли никого во дворе увидеть. Ей стало грустно. Кому кричать, кого звать? Если только кто-то в окно выглянет. Но что толку от этого?

— Не надо поднимать шума! — парень прижал ее плотнее к себе, голос стал угрожающим, а слова далеко не вежливыми. — А то сверну шею, коза драная! — он сильно сдавил пальцами ее локоть.

От резкой боли Ева вскрикнула. Без сомнения, теперь на руке останется синяк. Объясняй потом святой троице, откуда у тебя синяк. Ведь не поверят правде. Черт бы их побрал, этих идиотов, нажрались какой-то дряни, разит за километр! Откуда они взялись, что им надо? Вцепились, как клещи, дебилы, хамы! Она, мысленно обзывая их разными словами, которые только приходили в голову.

Ее приподняли, легко оторвали от земли, и понесли к подъезду. Сопротивляться в таком положении было не в силах, кричать не имело смысла. Она летела по воздуху, смотрела перед собой, спрашивая:

— Кто вас прислал? Что от меня нужно?

Но ответа не было. Парни пренебрежительно ухмылялись, и это приводило ее в уныние. Слуги всегда похожи на своих хозяев. Стало быть, от хозяина не стоило ждать вежливого отношения к себе.

Ответная гримаса неглижирования искривила ее лицо. Но что толку от ее гримасы сейчас? Кто на нее реагирует, кого она цепляет за живое? Этих двух идиотов, что ли? Нисколько. Им, похоже, глубоко наплевать, что выражает ее лицо, и еще больше наплевать, что это лицо популярной в городе театральной актрисы. Обращаются, как с половой тряпкой. Это окончательно выбило из колеи.

Больше всего убивало не то, что ее насильно тащили назад в квартиру, а то, что ее популярность сейчас оказалась всего лишь фиговым листочком, которым невозможно прикрыться. Хорошо еще, хоть в шею не толкают. А ведь такое хорошее настроение было с утра. И где оно теперь?

Ее занесли в подъезд, пронесли над ступенями лестничного марша к двери квартиры, поставили на ноги. Голос парня снова прошуршал возле уха:

— А теперь своими ножками, коза!

— Что все это значит? — снова спросила Нарлинская.

— Узнаешь в свое время! — ударило по перепонкам.

Она полезла в сумочку за ключами, посматривая на парней. Разговорчивый был с прищуром в глазах и раздвоенным подбородком. Второй, не проронивший за все время ни одного слова, был с тонкими губами и маленькими торчащими ушами.

Запустив пальцы в сумочку, лихорадочно хотела понять по их виду, какую линию поведения ей выбрать. Сделала на лице улыбку. Заглянула в их глаза.

— Ты чего? — не понял парень. — Давай быстрее шуруди в своем кошелке!

— Понравилось? — спросила она.

— Что понравилось?

— Нести меня на руках?

В подъезде было светло, на площадке ярко горела лампочка.

— Обычно, я сам на кобылках езжу, а не наоборот! — отозвался недовольно парень.

Она открыла дверь. Они вошли. Парни стали у дверей.

— Что дальше? — спросила.

— Ждем! — ответил парень.

Она, подумав, ступила в комнату, стала переодеваться. Не успела закончить, как дверь широко распахнулась, и на пороге возник Рисемский.

Нарлинскую передернуло. Могла бы догадаться, что именно его принесут черти. Надоел хуже пареной репы, опять завалит вопросами о Романе. Она раздраженно накинула на себя легкий короткий домашний халат, почти полностью открыв красивые ноги и едва прикрыв грудь. Нервно спросила:

— Ты не мог встретиться по-человечески? Обязательно надо было подослать своих хамов, чтобы втащили меня в квартиру? Видно, твое любимое занятие — пугать меня!

— Я тебя предупреждал, если мне придется вернуться к тебе, ты об этом пожалеешь! — бросил он агрессивно от порога.

Ева насторожилась. Не зная, как нейтрализовать Олега, чтобы погасить его агрессию, вся напряглась. Тот глянул на парней, распорядился:

— Идите! Больше не нужны! — вошел уверенной походкой, как полновластный хозяин, смотря на Еву, словно на приживалку.