Раздражение разливалось по всему телу, насквозь прошибал пот, как от горячего кипятка под жарким солнцем. Скрывать его становилось все труднее, хотя она прятала глаза вниз. Но уши краснели, вскипала ярость.

Ева не хотела больше видеть Олега перед собой. Он маячил, как несгибаемый бетонный столб. Она качнулась, порываясь подняться, напряглась и легко вскочила с места. Пошла в кухню. Рисемский направился следом.

— Боишься, что сбегу? — спросила с вызовом. — Не бойся! Сейчас у меня нет смысла убегать от тебя! Сейчас у меня все есть! От добра добра не ищут! — она с трудом сдерживала внутренний клокот.

По кухне поплыл запах ее духов. Олегу претил этот запах, он ненавидел ее той же ненавистью, какой она ненавидела его. Сбежать она, конечно, не могла, потому что за дверью стоял его охранник. Но Олег ждал ответы на свои вопросы.

Ева, как настоящая актриса, старательно тянула свою роль до конца спектакля:

— Ты напрасно пришел ко мне, я не монстр, пожирающий младенцев.

— Возможно, пока еще нет, — сказал он, чеканя каждое слово. — Но до этого недалеко, если тебя вовремя не остановить!

Она отвернулась, ее выворачивало от его властного голоса, от его запаха, от его настойчивости. Ее трясло, что он перекопал грязное белье, узнал больше, чем следовало. Он стал опасен. Спросила напряженным дрожащим голосом, не глядя на него:

— Ты будешь чай с тортом? У меня есть торт, — достала из холодильника торт на тарелке, поставила на стол, положила рядом нож.

Он рывком развернул ее к себе, отчего полы халата снова распахнулись:

— Отвечай, шлюха, на мои вопросы! — его глаза были ужасны, он сдавил ее плечи, как железными щипцами.

Боль пронзила ее, но испуга больше не было, ярость вырвалась наружу:

— Свинья! — закричала она. — Не смей трогать меня, свинья! Ничего ни о ком я не знаю! Пошел вон, скотина! Убирайся из моей жизни! — она вырвалась из его рук, лихорадочно дыша.

Он минуту стоял, как оглоушенный, с каменным выражением на лице. Неужели он не может с нею справиться? Что происходит? Она больше не боится его? Эта мысль сначала привела в замешательство, а потом перехватила дыхание:

— Шлюха! — захлебываясь, выдохнул он. — Я знаю о вас всех больше, чем ты можешь представить себе, шлюха!

Нарлинская, не в силах дальше сдерживать себя, крикнула с лютой ненавистью в голосе:

— Негодяй! Ничтожество! Импотент! Ты ни на что не способен! Ты даже удовлетворить женщину не способен!

Рисемский побледнел, как полотно, бешено затряс Еву, ловя в ее глазах такое же бешенство:

— Не смей, шлюха, так разговаривать со мной! — прохрипел ей в лицо.

— Да кто ты такой, чтобы я не смела? Кто ты такой? Недоумок! — она кипела от злобы и презрения.

Олега эти слова взорвали, негодование хлестнуло через край, он уже не контролировал себя. Его железные пальцы впились ей в горло и сдавили так, что в глазах у нее появился мертвенный блеск. Руки отчаянно стали шарить по столу, и за спиной нащупали нож, приготовленный для торта. Пальцы вцепились в него. Рука напружинилась и ударила Рисемского сбоку. Острие ножа вошло между ребер.

Олег почувствовал жгучую боль, отпустил горло Евы, недоумевая, глянул на свой бок. И его рука занеслась над головой Нарлинской. Но Ева, увернувшись, второй раз вонзила в него нож. А потом нанесла третий удар в грудь, угодив прямо в сердце. Удивление и ярость застыли в его глазах, и с этим выражением на лице он умер. Рухнул у ее ног с ножом в груди.

Нарлинская минуту стояла ошеломленная. Затем глянула на окровавленные руки, на халат в крови, на нож. Торопливо вытащила его из трупа, бросила в раковину. Пустила воду и стала лихорадочно смывать кровь с рук и ножа. Сдернула с плеч халат, смяла в ладонях.

Быстрым взглядом осмотрела голое тело. Заметив кровь на ноге, халатом стерла и, переступив через труп Рисемского, кинулась в ванную комнату. Там швырнула халат в стиральную машину, стянула с вешалки другой, надела.

После этого вернулась в кухню, вытащила из раковины нож, сунула в карман.

Глянула на мертвое тело. В этот миг ее глаза не выражали ни отчаянья, ни сожаления, ни облегчения.

Сделала несколько глубоких вдохов, шагнула к входной двери, распахнула, изобразив растерянность на лице.

Охранник Рисемского топтался на площадке.

Она испуганно произнесла:

— Помоги! У него плохо с сердцем!

Охранник метнулся в квартиру, в кухню и наткнулся на лужу крови. Но оглянуться не успел, нож глубоко вошел ему в спину. И пока тело охранника падало, Ева вонзила еще дважды.

Два трупа, один на другом, лежали посреди кухни.

Нарлинская уже спокойно вымыла нож под струей воды и плотно закрыла входную дверь. Потом в комнате взяла телефон:

— Андрей, приезжай немедленно, у меня ЧП.

Ватюшков примчался быстро. Войдя в кухню, присвистнул, и в голосе прозвучало восхищение ею:

— Намесила ты, моя красавица!

— Он хотел изнасиловать меня. Чуть не задушил, — пояснила она, хотя могла бы и не объяснять, потому что никто не требовал от нее отчета.

Между тем, Андрей удивился:

— Как же ты сумела завалить двоих сразу? Надеюсь, охранник не душил тебя? Просто попал под раздачу! — обнял Еву за плечи и крепко прижал к себе.

Нарлинская ничего не ответила. Да ей и не нужно было отвечать, потому что Андрей все хорошо понимал, и тут же оценил обстановку:

— Умница, все правильно сделала. Свидетелей надо убирать сразу! — одобрительно погладил ее по плечу.

— На улице стоит его машина с водителем, — сказала она.

— Это какая же?

Она показала в окно. Ватюшков кивнул.

— Он откуда-то узнал, что ты — Андрюха Живоглот, — проговорила она.

— Интересно, откуда? Ведь все это было давно и далеко от этого города! — Ватюшков исказил лицо и снова похвалил Нарлинскую. — Тогда тем более правильно сработала!

Ева посмотрела на часы и заторопилась:

— Мне надо в театр. Я и так уже опоздала из-за этого дебила. Представляешь, попер на меня, что я виновата в похищении моего поклонника и Ольги Корозовой! Как тебе это нравится?

— Дурак! — повторяя интонации Думилёвой, сказал Андрей. — Лучше бы узнал, кто из наших друзей навел шмон, чем терзать тебя! — вытащил телефон и позвонил. — Впереди вас на два авто стоит машина с водителем. Уберите его немедля! И вместе с машиной отправьте в тартарары! — кинул взгляд на Еву. — Погоди чуток, моя красавица, пусть ребятки сначала наведут лоск, а тогда и выйдешь.

Ева снова повернулась к окну. Увидала, как из-за руля машины Андрея вылез мешковатый парень с широким ремнем на брюках и направился к автомобилю Рисемского. Подошел к двери. Ей не было слышно, как он спросил: