нее станет еще меньше свободы. Возможность воплотить свою идею в жизнь уже ускользала от нее, потому что ситуация была еще недостаточно серьезной, потому что сама она была слишком слабохарактерной. Потому что, потому что, потому что. Но сейчас я должна это сделать, – сказала себе Барбара.

У нее родился простой, хотя и отчаянный замысел. В тот момент, когда у нее будет хотя бы частично свободна одна рука, она схватит одного из детей и будет держать, пока остальные ее не отпустят. Поскольку с помощью хлороформа и перевеса в численности они могли легко помешать этому, она перешла к запасному варианту. Освобожденной ненадолго рукой она может ранить одного из детей. В конечном итоге это приведет к расследованию со стороны взрослых, а расследование приведет к ее спасению и освобождению.

Позапрошлой ночью она могла легко обмануть Синди, но не хотела причинять вред этому ребенку – да и кто бы стал? Ее порядочность не позволила бы. Кроме того, не было никакого смысла пытаться поймать Бобби; он не только следовал правилам – он сам написал их. Был осторожен и держался вне зоны ее досягаемости. Оставались посторонние – Джон, Дайана и Пол. Она пошлет свое сообщение внешнему миру через синяк под глазом, рассеченный затылок или распухший нос. В конце концов, она была конкурентоспособной пловчихой, попробовавшей себя во многом.

Поскольку Джон был слишком силен, да и Пол тоже – если она потерпит неудачу, он может просто убить ее на месте, – ей пришлось сосредоточится на Дайане. По утрам у Барбары было больше всего свободы; ее поднимали на ноги и освобождали, по крайней мере, полруки. Пространство в ванной было достаточно ограниченным, чтобы можно было осуществить нападение; а кто ее туда сопровождал? Только правильная и иногда полезная Дайана. К тому же худенькая девушка была самым ответственным членом группы. Если она не вернется домой или вернется домой сильно избитой, обязательно последует расследование. Вчера утром Барбара даже провела небольшую репетицию и убедилась, что сможет удержать Дайану.

Однако врожденная деликатность до сих пор удерживала Барбару от осуществления этого плана. Все восприимчивы к любви и милосердию, и можно было рассчитывать на то, что дети одумаются, не так ли? Могла же она увидеть такую развязку, верно? В насилии не было необходимости, не так ли? Вот тебе и вчерашние толерантные мысли. Однако после того, как ее поцарапал ножом тринадцатилетний подросток, изнасиловал парень, который младше ее на четыре года, и угрожал своим присутствием неизвестный бродяга, она изменила свое мнение. Итак, леди.

На следующее утро она уронила свою мочалку и почувствовала, как весь ее организм перешел в ускоренный режим работы. Противоречивые аргументы столкнулись: «Я должна это сделать» с «Я не могу это сделать». Затем Дайана наклонилась, и Барбара почувствовала, как ее рука – показавшаяся ей какой-то чужой – метнулась вперед.

Едва ее пальцы погрузились в аккуратно причесанные волосы Дайаны – ей пришлось довольствоваться первым же захватом – она поняла, что у нее хватит решимости удержать ее. Но когда дело дошло до того, чтобы причинить Дайане настоящую боль, Барбара сдержалась, будто испугавшись этого. Мысленно она дала себе команду и тут же воспользовалась преимуществом. Толчка тренированными бедрами пловчихи должно хватить, чтобы Дайана ударилась лицом о раковину. А если не хватит, она добавит. Однако в последний момент Барбара сдержалась. Почему-то понадеялась, что будет достаточно и легкого толчка. Она, конечно же, хорошенько двинула Дайану, но без особой жестокости. Однако та оказалась не такой слабачкой, какой представляла ее Барбара. Удобный момент был упущен, и завязалась потасовка.

Барбара даже не заметила первого удара Джона, разве что уловила краем глаза какое-то размытое пятно. Но несмотря на взрыв в виске, сопровождавшийся яркими зелеными и белыми вспышками, в памяти у нее почему-то зафиксировался образ Джона. Он тоже был жестким по своей натуре и, не колеблясь, убил бы ее. А потом он снова нанес удар, и Барбара потеряла равновесие. Она недооценила их всех.

Она падала, как во сне. Слишком поздно отпустив Дайану и слишком поздно выбросив вперед частично свободную правую руку, она ударилась о кафельный пол. Затем в лицо ей ударил холод, а следом пришла боль.

Какое-то время ничего не менялось. Она смутно слышала плач и голоса, смутно чувствовала, что с ней что-то делают, но пребывала будто под наркозом. Голова кружилась, ее словно окутал туман. Барбара с благодарностью встретила это оцепенение. Ей хотелось бы остаться в таком состоянии, но боль и сознание неуклонно возвращались.

Она открыла глаза и обнаружила, что все еще лежит на полу в ванной. Руки снова связаны, и ноги тоже, но не как раньше, а очень крепко, лодыжка к лодыжке. В рот ей опять засунули влажную комковатую ткань, а губы плотно заклеили скотчем. Крошечные волны боли – ушибленное запястье и тупая пульсация в голове – врывались в ее сознание. Над ней, словно по другую сторону реальности, стояли и смотрели Джон и Бобби. Хотя они то и дело оказывались не в фокусе, она видела, что они бледны и тяжело дышат. Она повернулась лицом к прохладному керамическому полу и издала горестный стон.

У нее не осталось сил.

Б

оль в том месте, где Дайана ударилась головой о раковину, уменьшилась, остались лишь пульсация и небольшой отек. Когда для нее стало очевидным, что ничего серьезного не случилось, к ней снова вернулись почти противоестественные уверенность и спокойствие. Вытирая глаза, она встала с дивана, пошла на кухню, открыла морозилку, достала кубики льда из автоматического ледогенератора, раздавила их в дробилке в баре доктора Адамса, завернула в полотенце, намочила его и приложила ко лбу. Ее движения были такими же уверенными и точными, как и движения различных механизмов, которыми она пользовалась. Остальные дети проследовали за ней и столпились вокруг, с тревогой наблюдая за ней.

Хотя Дайана не теряла сознание, был момент, когда время на мгновение остановилось, а затем возобновило ход. В ее жизни образовалось небольшое пустое пространство. Теперь, когда она оказалась по другую сторону этой пропасти, все для нее обрело иной вид.

Во-первых, изменились лица детей, они казались более молодыми и менее уверенными, чем прежде. Пол дрожал, Бобби был глубоко потрясен, Синди была молчалива и покорна, и даже Джон, от которого она зависела, был неуверенным и тихим. Всех четырех окружала общая аура: они ждали, что Дайана заговорит.

Внезапно она поняла, что они действительно ждут, когда она что-то скажет.

Она знала, что, что бы им ни сказала, они воспримут