Кинжальный огонь накрыл все помещение, мелко крошил фанерные кабинки вахтеров, выбивал осколки из потолочных плит перекрытий, при этом поднимая пыль и запуская добрые рикошеты.

Но чудо не свершилось. В ответ ударили несколько гауссов, и мир погас, перед этим вспыхнув нестерпимым ярчайшим светом. Кровавая кулиса захлопнулась…

– Что, уже? – услышал Санай удивленный возглас своего друга. – Надо же, как быстро!

– Где я? – прохрипел Санай.

Его скривило от жуткой головной боли, в глазах потемнело. Слезы текли ручьем, во рту все пересохло, язык онемел. Странно, но ожидаемой тошноты не было. Видимо, «зеркало жизни» по-разному действовало на своих носителей в силу индивидуальных физиологических особенностей этих людей.

Санай пошатнулся, выронил свой верный пулемет и вытянул руки в поисках опоры. Если бы не усилия Сарацина и Плута, которые подхватили друга, тот обязательно раскроил бы себе затылок или, что еще хуже, завалился бы в белую плесень, будь она неладна!

– Пить дай, – проскрипел Санай.

– А плохо не будет? – озадачился Сарацин, припоминая свои собственные нездоровые ощущения после каждого срабатывания зеркала жизни.

– Меня не тошнит, просто в горле все пересохло и язык распух!

Сарацин неуверенно посмотрел на Плута, увидел его кивок, достал фляжку, протянул ее напарнику и заметил:

– Воды мало осталось. Говори, не томи. Что там произошло? Меня тоже убили? А Плута?

Санай сделал пару мелких глотков, сдерживая дикое желание в один присест покончить со всем содержимым фляги.

– Там нас ждут, – выдохнул он, с сожалением передавая флягу Сарацину. – Сейчас все равно пойдем, но расклад теперь будет другой. Плут, как и прежде, стартует первым. Там «хаммер» ржавый стоит, помнишь?

Плут снова молча кивнул.

– Сарацинушка! – продолжил Санай, взяв в руки «Печенег». – Ты сразу за мной, но запомни: как только этот американский уазик взлетит, сворачиваешь направо и прешь за угол проходной. Имей в виду, на крыше снайпер – он твой! Что хочешь делай, но сними его оттуда. Придется постараться!

Сарацин внимательно выслушал друга, нахмурился и спросил:

– Это что же, мы под его присмотром пойдем?

– Да, но ты не переживай, его Плут удивит, привлечет к себе внимание, отведет взгляд. Не спрашивай, как именно, потом узнаешь.

– А что означает твое «уазик взлетит»?

– В него попадут крупным калибром, вот он и вспорхнет.

Сарацин приподнял брови, но больше ничего не спросил.

Санай посмотрел в глаза Плуту, помедлил и сказал:

– Егорушка, я теперь в тебе уверен. Ты меня прикрывал под шквальным огнем. Извини за недоверие. Ты когда до ящиков доберешься, сразу в гущу завала углубляйся. Они из всех стволов по тебе шмалять будут. У тебя в первый раз хорошо получилось, вот и сейчас не подведи. Ты нам всем нужен. Беги еще быстрее. Как стихнет, возвращаешься на рубеж и сразу долбишь из «калаша» в правую от себя сторону. Там две или три цели в двадцати метрах появятся. Точнее не успел рассмотреть. Одного завалишь и снова в ящики ныряй. Сам разберешься! Двоих завалишь – представлю к званию Героя Советского Союза и ордену Сутулова. Причем при жизни. Все поняли?

Сталкеры кивнули, Плут с ухмылкой, а Сарацин скривившись, как от зубной боли.

– Егор, открывай эту дверку поганую. В прошлый раз она скрипнула весьма некстати.

Плут в очередной раз удивленно посмотрел в глаза Санаю, очень медленно приоткрыл дверь, стараясь не скрипеть, и осторожно выглянул.

Дверь по-прежнему выводила в заросли кустарника. Сталкеры по очереди выползли на поверхность.

Санай ткнул ладонью влево и сказал одними губами:

– Туда. – Достигнув места, где заканчивались кустики, он шепнул Плуту: – Давай!

Снайпер монолитовцев, выбравший позицию на крыше центральной проходной, приник к оптическому прицелу гаусс-винтовки, но смотрел, наверное, в другую сторону и момент, когда стартовал Плут, попросту пропустил.

А тот просто летел! Казалось, что он только для приличия касался поверхности земли. Было очевидно, что начинающий мутант опережал график своего собственного рекорда как минимум еще на пару секунд. Когда он преодолел половину дистанции, слева прозвучал первый выстрел, неприцельный и запоздалый. Санай даже забеспокоился, что противник так и не заметит маленького стремительного бродягу, и сам рванул с низкого старта, одновременно закидывая пулемет за спину, в компанию к рюкзаку с пассажиром и автомату СР-3 «Вихрь». Сарацин охнул и помчался следом за напарником. Он максимально сконцентрировался, мысленно готовясь в любой момент открыть огонь из винтореза. Сталкер во все глаза вглядывался в срез крыши, пытаясь первым увидеть чужого снайпера.

Бросив взгляд на спину Саная, бегущего впереди, Сарацин с удивлением подумал: «Он что, сбрендил? Зачем пулемет убрал?»

Раздались выстрелы из гаусса. Как и в первый раз, монолитовцы палили по Плуту, рвущемуся в укрытие.

Санай обернулся, боковым зрением уловил Сарацина, движущегося в кильватере. Тот заметил в руках напарника уже активированный «огненный шар», и глаза у него округлились, в них сверкнуло понимание ситуации. Тем временем Санай даже через ткань перчаток почувствовал, как быстро нагревалась рубиновая сфера артефакта. Она начинала припекать руки.

«Секунда, две, три», – сосчитал он и вспомнил, что сейчас должен взлететь «хаммер».

Так и случилось. Плут мелькнул сразу за внедорожником, когда в покореженную машину попал заряд, выпущенный все с той же левой стороны. «Хаммер» подбросило, закрутило и расшвыряло по ближайшим окрестностям.

«Упал не так, как в первый раз!» – раздраженно подумал Санай и, не задерживаясь ни на секунду, подбежал к открытым дверям проходной.

В момент взрыва внедорожника все смешалось – дым, пыль, мелкая взвесь! Сарацин успел заметить стремительную фигуру напарника, подбегающего к дверям, одновременно уловил над козырьком плоской крыши силуэт головы снайпера монолитовцев. На фоне неба, просветлевшего после грозы, темная цель была видна очень явственно. Еще и стеклышко блеснуло!

«Вот он! Снайпер хренов!»

Сарацин остановился как вкопанный, вскинул винтовку и произвел единственный выстрел в ту самую точку, откуда профессионально словил зайчика.

Он с диким ускорением метнулся с линии огня и подумал: «Попал, нет?»

Винтовка монолитовца с характерной дыркой в оптической трубе, грохнувшаяся под ноги Сарацина, доказала, что все-таки попал!

«Минус один! Осталось двенадцать».

Добежав до угла на полусогнутых ногах, Сарацин второй раз резко остановился. Ломиться без оглядки за угол в Зоне было, мягко говоря, не принято. Да и в бою такое поведение не особо рекомендуется!