Айкен покачал головой, опустив подбородок. Он думал, что отдал бы свой глаз взамен Зоиного, и со временем даже начал ощущать пульсирующую боль в левой глазнице. Так, он воображал, чувствуют себя полуслепые калеки. — Она опустошена и раздавлена.

Хэвен кивнул.

— Именно. И, я надеюсь, скоро будет в еще большем отчаянии, — дини ши усмехнулся в ответ на непонимающий взгляд Айкена. — Иначе ей не победить Габриэля. Гнев дает ей силу, но этого уже не достаточно. Может быть, страх — именно то, чего ей не хватает.

Айкен задумчиво покивал, потер подбородок. Перед внутренним взором у него прошла вереница видений — каждый их совместный бой, вспыхивающие на коже спины и рук черные полосы…

— Мне кажется, она себя не контролирует в гневе.

Хэвен негромко засмеялся.

— О нет. Она хочет, чтобы так думали, и она действительно полна энергии, если ее умело разозлить, но она никогда не теряет над собой контроль полностью. Да, она краснеет и дрожит, но если она не собиралась ударить изначально — не ударит.

Айкен изумленно округлил глаза.

— Уж я-то знаю. Просто дело в том, что она практически всегда готова ударить. А гнев позволяет ей больше сконцентрироваться на цели. Но сейчас она не в себе. С такой Зоей нам не победить.

— Ты не боишься ее сломать?

— О нет, она сделана на совесть, — Хэвен хохотнул, не сразу сообразив, о чем говорит Айкен. — Нет. Она уже была чудовищем, когда воспитывалась у Габриэля. Я всего лишь хочу, чтобы она вернулась к этому состоянию. Если ты боишься, что она превратится в сумасшедшую жестокую сучку, то изначально выбрал не ту девушку.

Они не стали обсуждать планы, но у каждого, присутствовавшего в квартире экс-полицейского Купера, была наготове своя идея, ждущая только удобного момента. И первым за ее реализацию взялся сам хозяин жилища.

После ужина все разбрелись кто куда: Хэвен остался в гостиной, перелистывая газеты, Айкен ушел к себе, Зоя курила на кухне, размышляя. Когда она бросала окурок на улицу, ей на секунду показалось, что у подъезда кто-то стоит и смотрит наверх, задрав голову. Прямо в их окно. И девушка почувствовала, что боится — непонятно, чего. Она закрыла створки окна и отошла от него на несколько шагов, прижимая пахнущие табаком пальцы к губам. Будь это сам Габриэль, она бы взволновалась меньше. А тот наблюдатель… Он вряд ли хотел зайти в дом. И не был ей знаком — однако, все же, она его где-то уже видела… Зоя покачала головой и поспешила скрыться в противоположной половине квартиры.

Когда девушка зашла в комнату, и Айкен резко задвинул ящик стола, но девушка успела заметить на его лице знакомое капризное выражение, слишком сильно знакомое ей.

— Что ты искал? — молчание. — Ничего не осталось, прекрати это.

Айкен отнял руки от шкафчика, словно отпускал последнюю надежду. Лицо его было белее снега.

— Я могу дать тебе то же самое. И даже больше, — Зоя протянула руку. — Ты знаешь сам.

Айкен ухватился за ее пальцы и поднялся не без труда: от мысли, что все не станет, как прежде, даже не будет похоже, ему почти стало дурно. Он увидел Зою перед собой неожиданно резко, словно она выступала из всей прочей обстановки комнаты, будто некий художник отрисовал ее контур. Магия, подумал молодой человек, точно. Тут же ее сосредоточение — даже несмотря на то, что после ритуала она не бьет электричеством по коже, еще немалый ее процент, как пыль, осел на стенах и теперь тянул к ним метафизические щупальца, приглашая выплеснуть в мир еще немного волшебства. Айкен протянул свободную руку, чтобы коснуться покрасневшей кожи под глазом Зои, но девушка мотнула головой, перехватила Айкена за запястье, сжала.

— Не надо.

— Просто я… — его голос на мгновение прервался. — Волнуюсь. Ты вдруг кажешься мне такой чужой.

— Неправда, я только в одном изменилась — стала грустной и все больше… люблю тебя. Не волнуйся. У нас нет на это времени, — она поднесла его руку ко рту и легко поцеловала пальцы. — Не думай об этом.

— Вот поэтому я люблю зиму, — Айкен облизнул губы. — зимой меньше чувствуется, что время быстро, неумолимо и невозвратно движется.

Он хотел сказать "проведи эту зиму со мной, пожалуйста", но осекся. Она и так останется, попытался мысленно успокоить себя молодой человек.

— Люби меня, если я не внушаю тебе страх, — прошептала Зоя. — Я знаю, отсутствующий глаз может остудить чей угодно пыл…

Айкен рассмеялся.

— Только не мой. Меня не смущают твои раны и шрамы… а что же касаемо страха, то я боялся тебя с первой минуты, как только увидел.

Зоя проглотила вертевшееся на языке слово: "глупенький". И потянулась за причитающимся ей поцелуем. Она еще не встречала девочку Мэнди Данте, задававшуюся теми же вопросами.

Они ощутили магию, пробежавшую по их коже, но не собравшуюся на ней, напротив — искры теперь брызгали от них к стенам. От каждого легко поцелуя вокруг молодых людей словно образовывалась некая сфера, обещающая хранить их союз. И в тот момент, когда Зоя упала в объятия Айкена, запрокинув голову, его серые глаза осветились зеленью — не изумрудной, как у Медб, а живой, сочной, такой, что живет в траве и листьях деревьев. Зоя вздрогнула: на нее с любимого лица смотрели глаза Рогатого Бога. И он обещал сделать ее королевой обоих Дворов.

И в то же время это был их всего лишь второй раз, во время которого магия не участвовала в происходящем. Их поцелуи были просто поцелуями, прикосновения будили земное желание — но и только. Все волшебство отступило, словно вместе с одеждой они сбросили с себя магические оболочки. Зоя закрыла глаза, чувствуя, как ее словно уносит прибой, ее сознание растворяется, а запах барбарисок из-под уха Айкена такой ностальгически-родной, как в минувшем мае… Ее руки не царапали, только безвольно лежали на его мокрой спине, обездвиженные вопящим счастьем. Когда магия растворилась в комнате, не трогая любовников, они оба вдруг словно впервые ощутили себя наедине друг с другом, даже несмотря на то, что в соседней комнате копошился Хэвен.

Вивиана и Ретт отправились в Лондон. Вещей у них практически не осталось (в спешке, ожидая нападения червя, они успели собрать немногое), так что молодые люди путешествовали налегке. Уолтерс уехал к Марте, невзирая на то, что муж той еще не успел предпринять очередное дальнее путешествие. Впоследствии, подъезжая к Лондону, молодые люди получили от Рэндалла телеграмму: он и леди Кларисса также намеревались двинуться в столицу.

— Кажется, Уолтерс наконец нашел