до конца, надел очень неудобную обувь, а возвращаться и будить Свету не стал.

— Тебя как зовут, кстати?

— Толик я, Епишев.

— Год и место рождения. Ну и отчество, заодно.

— Епишев Анатолий Вячеславович, тысяча девятьсот пятьдесят шестой год, третье января, город Тула.

— Ну и как ты в четыре часа утра оказался в этом районе, Епишев? — я постарался разборчиво записать данные свидетеля.

— Так я это, валюту собирал. — БОМЖ ткнул пальцем в сумки со стеклотарой.

— В четыре утра, в темноте?

— Так эти помойки Колек Вшивый держит и его котла, меня сюда не пускают. Уже трижды с ними дрался, только их всегда трое-четверо. Я, значится, и начал в темноте по контейнерам лазить, пока Колек спит еще.

— Ну ладно, с этим мы разобрались, что ты Вшивого обносишь. Давай, рассказывай, как труп нашел.

— Да как нашел. Я же осторожно хожу. Вшивый и его пацаны конечно ушлепки, но пару раз меня чуть не отловили, поэтому я из-за угла вылезу, постою, послушаю, потом дальше иду. И вот я здесь стою, а, из-за угла, с улицы Переворота, такси заезжает, и здесь, в трех метрах от меня, останавливается. Ну я стою, смотрю из-за угла, как мышка. А оттуда парень, с заднего сидения вылезает и водительскую дверь открывает. Водителя за плечи выволакивает, садится на его место и уезжает. Вот и все.

— Так ты его видел?

— Кого?

— Парня, что на такси уехал?

БОМЖ отвернулся и замолчал. Но мне ответа и не требовалось.

— Ну и что дальше?

— А что дальше? Я в ментовку позвонил и стал вас ждать.

— И почему ты в ментовку позвонил, а не убежал?

— Мог бы — хрен бы я с вами связался. — БОМЖ от досады заскрипел зубами.

— Ну так ответь.

— Бабка меня спалила.

— Какая бабка?

— Вон ее окно. — Толик ткнул пальцем в одно из темных окон дома напротив: — Она целыми днями во дворе или у окна сидит, всех знает и все видит. Терентьевна зовут. Я, когда мужика обшарил, то уйти от греха хотел, а она мне из окошка говорит — Если ты, Пешка, говорит, ментов не вызовешь, то я тебя, говорит, ментам и сдам. И Вшивому расскажу, когда ты по помойкам лазишь, его бутылки тыришь.

— И что ты, убогий, бабки испугался?

— Ее попробуй не испугайся. Я ее в прошлом году послал по маме, так она участковому сдала мой балаган, что я в сарайках, на Социалистической, соорудил, и прикрыли мне килдымку мою. А там зимние вещи у меня хранились и вообще…мебель стояла.

— Понятно, что с Терентьевной лучше не связываться…

— А ты начальник не лыбся, оно, может быть, тебя еще коснется. Вот ты ее бабкой назвал, а она этого очень не любит.

— Ладно, я понял и забоялся. Ты у потерпевшего что нашел?

— У кого?

— У мертвяка что нашел?

— А, так у него уже карманы вывернуты были. Я только пропуск в таксопарк нашел в нагрудном кармане рубахи и все. И пропуск вон тому мужчине отдал — БОМЖ показал на сосредоточенного Кожина, лишь изредка поднимающего голову от протокола.

— Понял я тебя, спасибо за предоставленную информацию…

— Чего?

— Спасибо говорю. — я двинулся к Кожину.

— Слушай Женя, БОМЖа надо в спецприемник отправлять.

— Зачем?

— Он же видел убивца, в трех метрах от него стоял.

— Да? — следователь покосился на беспокойно вертящего головой товарища без места жительства: — А зачем? Я его здесь допрошу…

— Женя, а с чего ты решил, что он свои данные тебе назвал. Не факт, что у него паспорт есть, а если и есть… — я вернулся к важному свидетелю: — Анатолий, у тебя документы есть?

— Как же. У меня, начальник, с документами полный ажур. Сейчас, погоди. — БОМЖ достал из-за пазухи засаленную тряпицу, из тряпицы прозрачный пакет, из пакета истертый паспорт гражданина СССР: — Смотри, начальник, все чики-пуки.

Я уставился в на потертую фотографию на второй странице паспорта. Вроде бы похож, но…

— Так это же не ты на фото!

— Как не я! — БОМЖ с неожиданной прытью попытался выхватить из моей руки документ, но я умел отскочить, избежав переселения на меня всего его зоопарка.

— Сел на место, быстро! Демон, ко мне! Из открытого окна «Нивы» неловко выпала черная туша и доброжелательно помахивая хвостом побежала ко мне.

— Все, все! Начальник, убери собаку! — БОМЖ бухнулся на задницу и, закрыв голову руками, замер, став, как будто, раза в два меньше.

— Что, ранее судим?

— Да двести шестая и сто сорок четвертая…

— И где тебя на зоне собаки рвали?

— Я уже не помню. Начальник, Христом Богом прошу, убери собаку.

— Не бойся, он к тебе не подойдет, если ты дергаться не будешь. Чей паспорт?

— Кореша моего. Прошлой зимой в теплотрассе помер, стеклоочистителя перепил. Мне наследство завещал. Я его там прикопал, за могилкой ухаживаю.

— Понятно. — я вернулся к следователю: — Жень, его надо в спецприемник отправлять. Его там отмоют, постригут, вшей выведут, потом можно будет допросить и фоторобот составить. А паспорт, кстати не его, а память о почившем друге. Я даже не знаю, как его зовут по-настоящему.

— О как! — Женя отложил протокол и задумался: — Я тебе отдельное поручение даю — отвези свидетеля в РОВД и оформи его в спецприемник.

— Хрен вам во все лицо, товарищ следователь. Я этого типа на своей личной машине возить никуда не обязан. Давай лучше на дежурке его отправим, а я тебя, когда ты закончишь все, до РОВД на «Ниве» доброшу.

— Ладно, делай, мне на полчаса работы осталось, и кстати, скажи дежурному по рации, что труповозку надо сюда прислать, а то действительно, студентки пойдут, будет неудобно.

— Здорово, Пахом. — голос в спину застал меня в тот момент, когда я, доложив начальнику УРа о трупе таксиста, спускался в свой подвал перевести дух и выпить кофе: — Где твоя шавка?

Капитан милиции Князев Олег Николаевич, старший оперуполномоченный по раскрытию тяжких преступлений Дорожного РОВД мне никогда не нравился. Типом он был заносчивым и самодовольным, но руководство РОВД его ценило и позволяло определенные вольности. А с ростом уровня преступности по стране в целом и, в отдельно взятом районе Города, особенно умышленных убийств, эти ребята стали, в структуре УРа отдельным государством. Вот и теперь, парни, чтоб подчеркнуть свою непомерную крутость, получили на складах ХОЗУ УВД старые «Тетешники», и обзавелись, устрашающих размеров, охотничьими ножами, что носили в клепанных кожаных ножнах на попах.

— Говори, что хотел, Олежка, а то некогда мне с тобой тут стоять. Говорят, вы вчера хорошо побухали?

Князев на «Олежку» скривился, как будто съел крупный лимон без коньяка. Наверное, его