Джек кивнул в сторону Софи, которая заполняла маленькое желтое ведерко песком, используя при этом ярко-розовую пластиковую раковину; сосредоточенность на ее лице казалась почти комичной. – Я просто продолжаю смотреть на нее. Она такая маленькая, совсем ребенок, на самом деле. Бегает по ступенькам и скатывается с горки так, словно у нее нет никаких забот в мире. Но мы знаем, что скоро случится. Она же и понятия об этом не имеет. Это жестоко.

У Ребекки были те же мысли. Кара была для Софи целым миром. Как она могла понять, какой будет ее жизнь без матери? Что они собирались ей сказать? Как они это объяснят?

Вчера она попыталась обсудить эту тему с Карой. Они вдвоем готовили ужин, пока Джек был наверху и читал Софи. Момент показался ей подходящим, чтобы обсудить этот вопрос. – Ты уже думала о том, что ты собираешься сказать Софи? Я имею в виду, может, в больнице тебе дали какие-то рекомендации о том, что говорить вашему ребенку?

Кара мгновенно напряглась. С силой провела овощечисткой по моркови. – Я их не спрашивала.

Возможно, ей следовало воспринять это как сигнал остановиться, но должен же быть какой-то план? Кара просто избегала думать об этом? Ребекка могла ей помочь. – Уверена, они дадут тебе пару советов, если ты спросишь. Честность, как правило, лучшая…

Кара так резко повернула голову в сторону Ребекки, что та чуть не отступила на пару шагов. – А как я могу быть с ней честной? Если я сама не знаю, когда это случится?

Ребекка попыталась пойти на попятный. – Извини, я просто подумала, что…

Лицо Кары покраснело. – Всю нашу жизнь я была тем единственным человеком, который всегда присматривает за ней, который всегда был рядом с ней. Что бы ни случилось, я забирала её из садика. Клеила пластырь на поцарапанные коленки. Учила ее пользоваться ножом и вилкой. Объясняла ей, почему люди могут быть злыми. Как я могу сказать ей, что я её брошу?

Сердце Ребекки разрывалось из-за нее, это действительно было так. Но Софи нужно было узнать правду до того, как она сама обо всём догадается. – Я представить не могу, насколько это сложно. Но именно ты должна сказать ей об этом. Разве не будет хуже, если она однажды проснется, а тебя не будет рядом? Ты должна подготовить её.

Глаза Кары вспыхнули гневом. – Ты не мать. Как ты вообще можешь это понять? Думаешь, я и так недостаточно чувствую себя виноватой? Мне не нужно, чтобы ты заставляла меня чувствовать себя еще хуже.

Ты не мать, поэтому ты не можешь понять. Это был девиз всех родителей, которых она знала. Раз у нее не было своих детей, то она не могла понять то, через что они проходили. Это было такое простое решение. Им не нужно было объяснять свои решения или мысли, ведь она всё равно – не могла понять.

Она не стала давить сильнее, пока Кара была расстроена, но это действительно беспокоило ее. Этим утром она отнесла Каре завтрак и извинилась. Та выглядела такой измученной, что Ребекка неожиданно для самой себя предложила сводить Софи в парк, чтобы дать Каре отдохнуть. Её согласие было хорошим признаком того, что она, возможно, простила ее. Когда она подошла к двери, Кара окликнула её.

– Ребекка.

– Да?

– Прости меня. За то, что вот так набросилась на тебя. Я не привыкла, что кто-то говорит мне, что делать с Софи. Этим всегда занималась только я.

– Я просто беспокоилась о ней.

Кара улыбнулась, ее лицо смягчилось. – Я знаю. И я рада этому. Я скоро расскажу ей. Просто дай мне ещё пару дней.

Глава 31

КАРА

Кара проплакала целый час после того, как они ушли в парк.

За все годы с момента рождения Софи, она никогда не чувствовала себя такой одинокой. Даже когда Софи была совсем крошкой, а она лежала по утрам на диване в их квартире, смотрела телевизор, уменьшив громкость настолько, чтобы не разбудить детей Даниэль, с Софи на руках и чашкой холодного кофе на столе. Им этого было достаточно, ведь их было двое.

Даниэль не раз предлагала ей начать встречаться с кем-нибудь, заявляя, что Каре вредно всю жизнь мотаться между работой и домом, не уделяя времени на себе, на развлечениям. Как и обычно, она не сдерживалась в словах…

– Что будет, когда Софи вырастет и уедет? Ты останешься одна. Но к тому времени ты будешь слишком старой и дряблой, чтобы найти себе кого-нибудь.

Кара рассмеялась и бросила в нее сырную лепешку, отказавшись даже смотреть на профили в Tinder, которыми Даниэль помахала у нее под носом. Она не хотела и не нуждалась больше ни в ком.

Но как только этим утром Ребекка закрыла входную дверь, и Кара больше не могла слышать взволнованную болтовню Софи о том, в какой именно парк они пойдут, – с голубой горкой или же с игровым комплексом в виде пиратском корабле, – тишина дома опустилась на нее, как саван. И она почувствовала себя такой одинокой, как никогда раньше.

Должно быть, она плакала, пока не уснула, потому что она проснулась от вибрации, когда зазвонил ее мобильный. Ребекка прислала ей фотографию Софи рядом с кривобоким замком из песка; улыбка растеклась по ее лицу, как малиновое варенье. У Кары перехватило дыхание. Когда она успела так повзрослеть? Контуры ее лица утратили детскую мягкость. Насколько еще она может измениться? И как долго еще Кара сможет смотреть, как она растет?

Все те моменты, которые она принимала как должное. В сотый раз вместе смотреть «Холодное сердце»; слушать, как Софи с мучительными подробностями объясняет, почему она ненавидит морковь; смотреть, как она рисует их портреты, которые Каре приходилось хранить вечно, потому что Софи никогда не позволяла ей забыть тот единственный раз, когда она нашла свой рисунок в мусорном ведре. Миллион крошечных, незначительных, незаменимых моментов.

Иногда по ночам Софи пробиралась в постель Кары, и та проснувшись, обнаруживала, что острые маленькие коленки дочери прижимаются к ее пояснице, а пальцы путаются в ее волосах. До того, как Кара потеряла волосы из-за химиотерапии, Софи часто играла с ними. Убрав пальцы и откинув челку с глаз, Кара лежала, просто глядя на красивое лицо своей дочери на подушке. Ее губы слегка поджаты, ресницы чуть дрожали: как у нее могло получиться что-то настолько красивое? Как они могли создать что-то настолько красивое – она и Джек?