* * *

Огромный особняк на Риджент-стрит опустел. Кэти чувствовала это, несмотря на то, что весь ее мир был ограничен небольшой комнатой, запертой на ключ. Есть что-то трудноуловимое, что безошибочно отличает сонную тишину от мертвой. Эта тишина была именно мертвой. Откуда-то Кэти совершенно точно знала, что и загадочный старик без уха, и ее супруг исчезли, а вместе с ними пропали и слуги, которых всегда было слишком мало для такого большого дома.

Что имел в виду старик, когда сказал, что ее ждут тяжелые времена? Ее выгонят на улицу? Но тогда она сразу же обратится к прокурору, и всю эту теплую компанию арестуют. Кэти была дочерью судьи и прекрасно понимала, что то, что они сотворили, вполне тянет на пеньковый галстук.

…Кстати о галстуках. Этот тюк, который принес убитый офицер… Он поплатился за это жизнью, значит, эти тряпки были важными. Хотя, как рваные тряпки могут быть важными?

Кэти присела, распустила тюк и медленно, внимательно осмотрела и сюртук, и коричневые перчатки из тонкой кожи. Она никуда не торопилась. Проснувшаяся внезапно интуиция подсказывала ей, что она одна и это надолго. Внезапно ее осенило: тряпки не рваные, а разорванные. Даже не так: распоротые и разрезанные. И важны они не сами по себе. В них что-то искали. Нашли? Если нашли, тогда зачем офицер принес их сюда? А если не нашли… то было ли здесь что-нибудь?

Мысли Кэти скакали с пятого на десятое, а руки меж тем внимательно ощупывали каждый шов, каждую деталь. Что бы здесь не искали, делали это очень тщательно, но неумело. Портных среди них не было, Кэти поняла это, когда добралась до шлицы. Сукно оторвали от подклада, но никому не пришло в голову, что для дополнительной жесткости подклад здесь двойной.

Кэти не стала искать ножницы, а подцепила нитки зубами, распустила шов и запустила два пальца в образовавшееся отверстие. И была вознаграждена. В шлицу был вшит тонкий лист бумаги, сложенный в несколько раз. Вытянув его, девушка обрела письмо. Самое странное из всех виденных в жизни. Оно начиналось без обращения, сразу с текста, словно обрыв в пустоту:

«…Поэтому, мои благородные друзья, я, Божией милостью принц Оранский решил дать согласие…»

– Дело ваше, но я искренне советую вам выпить это.

– Ага, а потом я очнусь и сделаю реверанс перед архангелом Михаилом, – огрызнулась Кэти, с подозрением рассматривая легчайшую чашку майсенского фарфора, которую протягивал ей старик без уха. На первый взгляд там был чай. Но после случая с офицером Кэти с подозрением смотрела на все напитки, которые подавались в этом доме.

– Здесь нет яда.

– Хотите, чтобы я вам просто поверила?

– Не верьте, – пожал плечами старик, оставляя чашку, – здесь сильное снотворное. Не хотите пить – придется обездвижить вас другим способом.

– Например? – подозрительно спросила Кэти.

– Например – ударом по голове. Не очень красиво, но зато очень надежно.

Молодая женщина пожала плечами и, понюхав напиток, осторожно глотнула.

– Я не чувствую никакого постороннего привкуса, – заметила она, – по-моему, это обычный фруктовый чай.

– Так и должно быть, – кивнул старик, – большинство наших клиентов мы не ставим в известность, что именно они пьют. Вы – редкое исключение.

– Хм…

– Вы вообще редкое исключение, – продолжал старик, внимательно наблюдая, как убывает чай в чашке, – вы живете с открытыми глазами, видите жизнь такой, какая она есть, не сочиняете себе сказок. Кроме того, вы предприимчивы, находчивы и никогда не теряете присутствия духа. Это как раз те качества, которые очень ценит в своих людях одна очень серьезная организация.

– Так вы из какой-то банды? – скривилась Кэти.

– А вот внимания вам пока недостает. Я же сказал – серьезная организация.

– Хорошо, серьезная организация, – кивнула Кэти, – и что вы можете?

– Почти все, – скромно ответил старик.

– Если так, вы должны работать на Господа Бога, – съязвила Кэти.

– Ну… в некотором смысле так оно и есть.

Кэти почувствовала легкое головокружение и, не желая этого показать, выпрямилась на подушках.

– И что дает членство в этой вашей организации?

– Как и в любой армии: генералу власть, деньги, исполнение желаний. А рядовому – возможность умереть за то, во что он верит.

– Звучит не слишком заманчиво, – произнесла Кэти и неожиданно для себя зевнула.

– Не сопротивляйтесь, – посоветовал старик, – тогда пробуждение будет легким. Если будете бороться со сном, то, когда проснетесь, почувствуете головную боль, схожую с похмельем. И запомните, Кэти, в нашей организации любой солдат может стать генералом.

– Если до этого не выпьет бренди… с добавками.

– Все возможно, – серьезно сказал старик, – но, как правило, без особой необходимости мы своих не бросаем. На всякий случай запомните слова: «Во имя Господа я поражу дьявола». Если будет слишком туго, скажите их любому священнику католической церкви. Он будет обязан помочь. А если случайно попадете на солдата Ордена, он ответит «Да будет благодать его на моем клинке». Того, кто скажет это, можете просить о чем угодно. Вы запомнили?

Кэти кивнула, еще раз сладко зевнула и опустилась на подушки. Она крепко спала.

* * *

Было уже часа два пополудни, когда Бикфорд в присутствии констебля подъехал к особняку на Риджент-стрит. Уже у самых ворот он понял, что безнадежно опоздал. Клетка опустела и птички упорхнули. На воротах насмешкой красовался огромный навесной замок. Рик цветисто выругался.

– Кого это вы так… цветисто, милорд? – добродушно спросил крепкий, высокий констебль, которого Рику выделили с большим трудом, после часа пререканий.

На доблестных лондонских стражей порядка ни его фамилия, ни титул не произвели никакого впечатления. Вот когда Рик остро пожалел об отсутствии в этом времени мобильной связи, все же насколько она облегчала жизнь! Сейчас бы позвонил Руперту… Пришлось прибегнуть к кошельку. Тактика оказалась правильной, и уже спустя три минуты они катили в экипаже к особняку, который снимал мнимый французский граф.

Жалел Рик и о том, что не оказался в Лондоне времен Шерлока Холмса и канонизированного в мировой литературе Скотланд-Ярда, пусть даже с инспектором Лестрейдом. Лучше уж Лестрейд, чем престарелые инвалиды-»сторожа», которых больше никто не брал на работу, да караульные, именно они и составляли все полицейские силы в Англии этого времени. Более неэффективную систему трудно было представить. Но до образования знаменитой лондонской полиции оставалось еще почти полвека, так что приходилось пользоваться тем, что есть.

– Да бюрократов обложил, – пояснил он причину своего раздражения. – Прибудь мы сюда утром, был бы шанс накрыть всю шайку, а так…