– Вот ужас-то! – охнула Мариша. – А где больница?

– Так в Сусанине есть медпункт, – ответил Михалыч. – А при нем больничка на десяток коек.

– Нужно поехать к Катьке, – сказала Мариша. – Поддержать ее. А заодно спросить, не говорила ли ей мать, что собирается продать машину. И вообще, о своих планах.

– Ага, – кивнула головой Дуня. – Поехали.

И подруги двинулись обратно в Сусанино. Там они без труда нашли больницу, а в ней Катьку. Девушка и в самом деле выглядела плохо. Бледная, под глазами огромные синяки, а лицо распухшее и в красных пятнах. Впрочем, в этом не было ничего удивительного. Катька рыдала не переставая. Увидев подруг, она на минуту замерла от неожиданности. Но, должно быть, от шока или от лекарств, которыми ее обкололи, она плохо соображала, потому что тут же протянула к девушкам руки и радостно воскликнула:

– Девчонки, вы за мной из Питера примчались? Вы уже знаете, что случилось?

Мариша с Дуней молча кивнули и присели на кровать рядом с Катькой.

– Какое горе! – снова зарыдала Катька. – И что это на меня в последнее время все валится и валится? Сначала работу потеряла. Думала, что никогда меня оттуда не уволят, а у начальницы невестка с ребенком три года дома отсидела, а тут его в деревню к бабке отправила, а сама работать решила пойти. Вот начальница ее на мое место и пихнула.

– Значит, ты не сама уволилась?! – удивилась Мариша. – А нам Наталья Дормидонтовна…

– Так я ей сказала, чтобы она не расстраивалась шибко на людскую подлость, – всхлипнула Катька. – Она тетка хорошая, ничего мне плохого в жизни не сказала и не сделала. Только добро от нее видела. Ну, поцапаемся, бывало, поворчим друг на друга. Но я ее полюбила. А у нее давление, ей волноваться нельзя. Вот я ей и сказала, что сама уволилась. На самом-то деле меня просто выжили.

И Катька снова всхлипнула. Высморкавшись в платок, который протянула ей сердобольная Дуня, Катька продолжала:

– А потом, только я последнюю смену отработала, как арестовали Вадьку. Но самое ужасное, что с мамой-то моей случилось. Никак не поверю, что она могла просто так в доме сгореть. Она же в нем каждый гвоздик знала. Нет, уверена, этот мужик, которому она машину хотела продать, ее убил. А деньги себе забрал. Чем плохо? И деньги при нем, и машина. И спроса с него никакого.

И она снова заплакала и зарылась лицом в подушку.

– И ребенка чуть не потеряла, – заявила она, наконец слегка утихнув. – Вот ведь уж точно говорят: пришла беда – отворяй ворота. Просто жить страшно становится. Все думаю, какой мне судьба на завтра еще подарочек приготовила.

– Не нужно так думать, – вздохнула Мариша. – Все это, что тебе выпало, конечно, ужасно. Но все проходит. И эта черная полоса в твоей жизни тоже пройдет. Того мужика с машиной найдут. Если виноват, накажут. Страховку за дом ты получишь. Ребеночка родишь, а там и Вадьку отпустят. Женитесь и заживете на славу.

– Но мама!.. – зарыдала уже в голос Катька. – Моя мама! Кто ее-то мне вернет?

Подруги растерянно замолчали. Ответить им было нечего. К счастью, в палату влетела пожилая фельдшерица, заменявшая тут весь персонал.

– Что вы мне больную расстраиваете! – возмущенно закричала она на подруг. – А ну пошли отсюда! Не могу же я ей сильные лекарства колоть. Она же беременна. Миленькая моя, успокойся. Сейчас укольчик легонький тебе сделаю. Нельзя тебе волноваться, мать не вернешь уже, а ребеночка потеряешь. А вы идите отсюда!

Девушки начали пятиться к выходу.

– Девочки, Клава там хлопоты с похоронами взяла на себя! – крикнула им вслед Катька. – А вас прошу, сходите в милицию. Скажите, что я не верю, что мама сама сгорела.

– Так, а что сказать-то? – упираясь и не давая фельдшерице окончательно выпихнуть ее из палаты в коридор, крикнула Мариша, уже буквально цепляясь за косяк двери. – Ты знаешь, кто тот мужик, кому мама твоя машину продавать собиралась? Она тебе говорила?

– Был разговор, – ответила Катька. – Мама обмолвилась, что машина у нее барахлит. Своим в деревне продавать потому не хочет, да и некому. Денег таких ни у кого не водится. Так что придется кому-то из Костромы ее предложить. Мама даже объявление давала в Костроме. Звонили много, мама в Кострому ездила, машину показывала. Вроде бы один мужик согласился на мамину цену. Но зачем-то хотел к маме приехать, еще раз машину посмотреть. Наверное, он и приезжал.

Фельдшерица наконец поняла всю тщетность своих усилий сдвинуть Маришу с места. В сердцах плюнув, она быстро вышла из палаты, сказав, что у подруг есть пять минут. Но если Катька после этого лишится ребенка, то она с себя всю вину снимает.

– Так что твоя мама про покупателя рассказывала? – спросила у Катьки Мариша.

– Сказала, что он из Костромы, – сказала Катька. – Живет где-то у вокзала.

– У вокзала?! – повторили подруги.

– Да, – кивнула Катька. – Мама даже ко мне в Питер приезжала.

– Когда? – хором воскликнули подруги.

– В мае, – ответила Катька. – Хотела насчет машины посоветоваться. Спрашивала, не нужна ли она мне.

– А ты что?

– А мне зачем? У меня прав нет. Вадька водить не может, ему зрение не позволяет. Так зачем нам машина? А маме машина очень нужна. Она на ней и яйца, и мясо в город возила. И из города, что ей было нужно, везла. И для соседей тоже. Опять же не такси каждый раз нанимать и не автобус дожидаться, который раз в день ходит, и то всякий раз стоишь и гадаешь, придет он или нет. Я маме так и сказала, если эта машина плохая стала, ты ее продай, а другую себе купи. Слава богу, деньги, чтобы доплатить, у мамы всегда имелись. Хозяйство и ее кормило, и мне мама помогала всегда. На том и порешили. Если бы знала, что так получится, никогда бы ей этого не посоветовала. Пусть бы сгнила эта проклятая машина!

И Катька снова заплакала. Тут же словно из воздуха материализовалась фельдшерица. Должно быть, она подслушивала под дверью.

– Все! – решительно заявила она. – Сейчас охрану вызову. Да что такое-то в самом деле? Имейте же совесть, девочки! Вы что, не видите, она же плоха совсем. Потом поговорите! Младенца-то пожалейте!

– Поправляйся, Катька, – попрощались с девушкой подруги. – Мы к тебе еще зайдем сегодня. Когда в милиции побываем.

– Еще чего! – возмутилась фельдшерица. – Чего удумали! И даже не мечтайте сюда сегодня сунуться. Ей покой нужен. Завтра! Завтра приходите. Так и быть, завтра пущу вас на полчасика. А сегодня и думать забудьте. Катюша спать будет.

На этот раз фельдшерица была настроена так решительно, что подруги не посмели спорить и пробками вылетели из больницы.

– Ух! Строгая какая тетка! – выдохнула Дуня, вытирая пот со лба.

– Неудивительно, что у нее в больнице ни одного больного, кроме Катьки, нет, – пробормотала Мариша. – Никто сунуться к этой гестаповке не решается. Уж мы какие тихие, а и то ее возмущение вызвали. А представь, устроился обычный рабочий человек поболеть недельку-другую. Ну, друзья к нему, ясное дело, с гостинцами идут. Водочка там холодненькая, прямо из магазина, колбаска, огурчики. Думают, посидят у постели больного товарища, выпьют за выздоровление. И тому легче, и им приятно, все же не на скамейке возле магазина распивать на троих. А тут такой цербер! Никакого удовольствия от принятия лекарственного средства, одни проблемы и стресс.