плохо переносят долгое воздержание. Конечно, многое зависит от темперамента. Но есть прямая зависимость уровня успеха по отношению к желанию трахать все, что движется. Это как-то связано с гормонами, чем ты успешнее, чем больше фанатки визжат при твоем появлении, чем чаще тебя хвалят и чем больше сценический кураж… тем больше штырит от желания сбросить напряжение сексом. Не дрочкой в душе, не сублимацией в работу или тренировки, а именно сексом. Дан давно подозревал, что отсутствующий запрет на отношения в Person связан как раз с этой особенностью. Вопреки расхожему мнению, в чопорной Корее не так уж сложно найти себе подругу с привилегиями. Среди стаффа или других айдолов всегда найдется девушка, которая тоже не против встреч без обязательств. Дан не сомневался, что у него не будет с этим проблем, просто пока что ему по паспорту семнадцать и подставлять кого-то неохота. Но, судя по среднему времени в душе у парней из группы, скоро ему реально как отцу придется объяснять что с этим делать. Или в Person этим тоже кто-то занимается?

Дан тряхнул головой, прогоняя ненужные сейчас мысли – это все потом. Важно другое.

– И что вы сделаете, чтобы убрать ДоУна из папки?

– Заплачу.

– А посадить их нельзя? – уточнил Дан.

Минхо качнул головой:

– Это паутина слишком огромна и в ней слишком много людей. Всё, что мы можем делать – это не пускать к нашим артистам этих стервятников. Увы, но такова темная сторона к-поп.

– Сообщить анонимно полиции? – продолжил допытываться Дан.

– Было уже несколько случаев, хотя и не по нашей инициативе. Ты, возможно, даже о них слышал. Каждый раз делу не давали развернуться в полную мощь, расследовали только отдельных случай. Сажали чаще всего того, кто в этой папке, за проституцию, плюс случайного человека, которого называли сутенером. Расследовать сеть никогда не начинали. Не уверен, что вообще реально посадить тех, кто этим управляет.

Дан поджал губы. Остров Эпштейна раскрыли еще при его жизни, значит подобные сети реально вывести из тени. Но… наказали ли кого-нибудь из списка Эпштейна? Вопрос даже можно поставить иначе – проводили ли полноценное расследование по всем упомянутым в деле именам? Дан слабо помнил ту историю и чем она закончилась, но у него были подозрения, что, если бы по делу о педофилии начали пачками арестовывать политиков и миллионеров, он бы об этом узнал.

– Даниэль, – снова обратился к нему Минхо. – Я уже достаточно хорошо тебя узнал, что предположить, что ты сейчас думаешь. И еще раз тебе говорю: не лезь. Не пытайся что-то сделать самостоятельно. Это не то преступление, которое можно легко и просто и раскрутить. Пожалуйста, помни о том, что это опасно, а от тебя зависит не только твое собственное благополучие, но и состояние многих людей вокруг тебя. И я даже не про себя и свои деньги, а о твоих родителях и о парнях, которые тебе доверились. Хорошо?

Дан задумчиво кивнул. Он понимал, что Минхо прав. Это в фильмах отважный герой борется против системы и побеждает. Но Дан не герой фильма. Он вообще… не особо герой. Он не должен жертвовать собственными целями и мечтами ради того, чтобы кого-то спасти.

И все же в груди поселился неприятный червячок сомнения: а что, если все же должен? Он ведь подозревает, что именно это стало причиной проблем его друзей в прошлом. Мог ли кто-то убедить в Хэвона в том, что он обязан сделать что-то подобное ради денег, славы или даже группы? Мог. Мог ли Минсок влезть в эту систему, пытаясь отомстить за друга, наказать обидчиков? Мог. Даже нынешний Минсок, проживший в бедном районе и растерявший прежние высокие идеалы и поведение пай-мальчика, и то способен за своих кому угодно глотку перегрызть. А уж прежний, с его-то уровнем ответственности и желанием всех защитить…

Дану всегда его самоубийство казалось странным. Тогда он просто не мог в него поверить, а сейчас все больше думал о том, что это было вовсе не самоубийство. Ну просто Минсок не мог. Он способен на многие дурости, но жизнь он ценит очень высоко… уж тем более – он не мог так поступить после того, как помогал восстановиться Дану после его неудачной попытки суицида.

– Откуда вы об этом столько знаете? – спросил Дан у Минхо.

Минхо печально усмехнулся:

– Я в индустрии дольше, чем ты живешь на этом свете. Мы не сразу прибились к Person, нам не сразу помогли, я не сразу стал известен, деньги и слава – все это пришло вовсе не в первые годы моей работы. Возможно я был в числе первых, кого пытались туда затащить. Достаточно жестко и с угрозами, но мне повезло оказаться рядом с нужными людьми в то время. А через несколько лет меня очень хотели сделать уже покупателем. Думаю, теперь понятно, почему эта папка никогда не будет лежать в общежитиях наших айдолов, насколько бы популярны они не были?

Дан кивнул. Минхо весьма категоричен в отношении многих вещей, что даже непривычно для человека из шоу-бизнеса. Никакого курения, хотя в индустрии все смолят двадцать четыре на семь. Никакого дебюта только из-за внешности, хотя опять таки – таких полно на сцене и денег они приносят больше, чем любой голосистый артист. Он не любит, когда продвижение артиста строится через слишком явную сексуальность образа. Он даже нынешнему стилисту, Юнхи, прочитал длинную лекцию, что если юбка едва прикрывает попу, то нужно выбросить эту юбку и найти нормальную. Логично предположить, что такой человек будет и против оказания секс-услуг. И против покупки этих же услуг.

Скорее всего, для него знать об этой структуре и ничего не делать – тоже сложно. И все же… для себя Дан принял решение. Он, конечно, намеренно туда лезть не будет. Но, если представиться случай, сделает все, что сможет.

***

С переводом в SOPA учиться стало немного проще. На занятиях все объясняют проще, не давят из-за того, что ты что-то не знаешь, к тому же нет привычных факультативов: кроме обязательных по программе предметов все остальные дисциплины заменены на танцы и вокал. И все же Хэвон по-прежнему не любил школу. Раньше он хорошо учился, потому что ему был нужен запасной плацдарм – вдруг не дебютирует, нужно же хотя бы в колледж поступить. Теперь же его высокий средний балл позволял получать значительные поблажки к посещаемости, но как же