Налог с переадресованной прибыли, известный еще как налог Google, появился в результате настойчивых попыток глобальных корпораций платить поменьше налогов – независимо от того, что об этом думает общественность{204}. Европейский запрет на плату за роуминг стал конкретной реакцией на чрезмерные спекуляции операторов.

Истина заключается в том, что жесткое регламентирование часто является побочным результатом деятельности компаний, злоупотребляющих своими полномочиями. Любая влиятельная организация рискует навлечь на себя гнев регулирующих органов.

Мохамед Буазизи еле сводил концы с концами, продавая фрукты на обочине дороги в небольшом тунисском городе. Его постоянно шпыняли местные чинуши, на взятку которым у него не было денег.

Однажды, после того как женщина-полицейский ударила его и конфисковала весы, он отправился с жалобой в местный муниципалитет. Там ему сказали, что с ним никто разговаривать даже не собирается. Раздавленный после долгих лет унижения и оскорблений, Мохамед вышел на улицу у приемной губернатора, облил себя бензином и поджег.

В течение нескольких часов в городе начались волнения сторонников Буазизи, вскоре охватившие и другие города. Попытки полиции навести порядок только усугубили ситуацию. Годами копившаяся ярость наконец выплеснулась на улицы Туниса. Двадцатитрехлетнее правление президента Бен Али подошло к концу – он попросту бежал из страны{205}. Вскоре подобные протесты вспыхнули и в соседних странах. Эта волна восстаний получила название «Арабской весны». Президента Египта Хосни Мубарака вынудили бежать из страны, как и Муаммара Каддафи в Ливии{206}. Оскорбление одного человека навсегда изменило ход мировой истории.

Подобные ситуации возникают из-за двух принципиально несовместимых человеческих качеств. С одной стороны, у нас есть врожденное чувство справедливости. Когда мы сталкиваемся с несправедливостью, это вызывает сильную эмоциональную реакцию. С другой стороны, власть оказывает на человека опьяняющий эффект и заставляет не обращать внимания на проблемы окружающих. В результате постепенно накапливается опасный уровень недовольства к тем, кто находится у власти, что может привести к драматическим последствиям.

Справедливость – это не просто добродетель, это естественный инстинкт. Как только наши предки осознали достоинства совместной работы – будь то охота или использование навыков одного на благо племени, – у них начало развиваться врожденное чувство справедливости, поощрявшее сотрудничество и взаимную поддержку. К этому добавилось еще и резко негативное отношение к несправедливости в отношении других людей: она вызывает у нас ярость и желание мстить, что и продемонстрировали жители Туниса{207}.

Острое чувство справедливости также развивалось и для того, чтобы помочь защитить репутацию: в племенах люди постоянно были вынуждены контактировать друг с другом. Если бы другие члены племени сочли, что ваше поведение вредит сообществу, вас быстро вышвырнули бы оттуда на милость дикой природе.

Возникает вопрос: если люди так агрессивно реагируют на несправедливость, которая наносит ущерб нашей репутации, и если доверие настолько важно для бизнеса, почему же многие компании и предприниматели все равно пытаются эксплуатировать своих клиентов, поставщиков и сотрудников? Ответ прост: когда мы обладаем властными полномочиями, мы видим мир совсем по-другому.

Про власть часто говорят, что она опьяняет, и это неудивительно: она оказывает на человека почти такой же психологический эффект, как и алкоголь. Он чувствует себя непобедимым, становится самоуверенным, безрассудным; ведет себя высокомерно, агрессивно реагирует на критику и перестает понимать последствия своих действий. Перечень вредных побочных эффектов также включает уменьшение моральных принципов и эмпатии, чрезмерную уверенность в одобрении окружающих, повышенное лицемерие, эгоизм и готовность обманывать{208}.

Это также приводит к тому, что Дачер Келтнер называет «интерпретацией исключительности», – к уверенности в том, что ваши собственные аморальные поступки приемлемы, потому что вы – человек экстраординарный. В то же время аналогичные действия других вызывают у вас негодование и возмущение{209}. В результате мы получаем следующий парадокс: по Келтнеру, приобретая власть, мы теряем связь с реальностью, готовя тем самым почву для событий, которые нас этой власти в конечном итоге и лишают.

Мало кто помнит Storm – первую попытку BlackBerry выпустить сенсорный смартфон. А вот компания Verizon наверняка помнит. После того как мобильный оператор AT&T заключил с Apple договор об эксклюзивных условиях, их конкурент Verizon понял, что и ему нужен смартфон не хуже, и выбрал на эту роль Storm.

К сожалению, на доведение прототипа до ума выделили всего девять месяцев, и проблемы с качеством и дизайном сделали Storm совершенно непригодным для использования. На встрече с генеральным директором BlackВerry Джимом Балсилли представители Verizon выразили свои чувства по этому поводу. Почти весь первый миллион телефонов пришлось заменить, и компания рассчитывала, что BlackBerry возместит им убытки. В конце концов, это была их вина. Verizon надеялась получить от производителя смартфона $500 000.

Несмотря на то что компания Verizon была их самым крупным клиентом, Балсилли отказался. Он знал, что договор на поставку уже давно подписан и у Verizon нет никакой возможности что-то изменить. Он настаивал на этом даже после того, как представители Verizon предупредили, что это может крайне негативно отразиться на их отношениях{210}.

Однако вскоре появилась операционная система Android и изменила баланс сил в пользу Verizon. Помня о нежелании BlackBerry вести честную игру и вооружившись новой превосходной альтернативой, компания Verizon перераспределила весь свой огромный маркетинговый бюджет в пользу смартфонов на базе Android – как раз тогда, когда BlackBerry столкнулась сразу с двумя серьезными конкурентами.