что не поцеловала его, жалею, что не смогла договориться со своей гордостью, обидела Алекса, когда он был уязвим, что теперь мы не просто в ссоре, а на пороге войны. Я вспоминала, как лежала в мягкой постели, уткнувшись носом в его плечо, а он нежно гладил мою спину и голову. Огнарев так аккуратно и чувственно прижимал меня к себе, что от этих воспоминаний у меня до сих пор сжималось сердце и подрагивали пальцы.

Если бы я не пошла на поводу у своего самолюбия, я бы и сейчас могла лежать в его объятиях и наслаждаться покоем и теплом его кожи, а не слоняться по улицам, ожидая своей участи. Чем больше я об этом думала, тем настойчивее надо мной брала верх моя неадекватная половина. Я снова захотела домой.

Возможно, если бы нам удалось поговорить нормально, без колкостей и бесконечного вранья, в наших взаимоотношениях что-нибудь поменялось. Но с Огнаревым просто не бывает…

Когда на город опустилась ночь, я поняла, что пора возвращаться. Мне было чертовски страшно, ведь что меня ждет за порогом квартиры предугадать было не возможно.

После нескольких часов, проведенных наедине со своими мыслями, я твердо знала одну вещь- на этот раз я не буду ему мстить, что бы он не выкинул. К несчастью, без Алекса я чувствовала себя намного хуже, чем с ним, и как бы не было прискорбно признавать, если бы у меня была возможность перемотать время вспять, я бы просто поцеловала его и не заставляла бы вставать на колени. Делать ему больно мне не понравилось.

Как только я открыла дверь квартиры, в нос сразу бросился неприятный запах дыма и я испугалась, что пока меня не было, дома что-то произошло. Я быстро рванула внутрь, но тут же осеклась, нарвавшись в гостиной на стальной, черный взгляд Огнарева. Он вальяжно сидел в кресле лицом ко входу, в одной руке он держал бокал виски, а в другой зажженную сигарету. В комнате тускло горел ночник и небольшой светильник над барной стойкой. Алекс хищно поедал меня глазами. Он прекрасно знал, что я всегда теряюсь, когда он разглядывает меня слишком откровенно. Тонкая струйка дыма от сигареты поднималась под потолок, но дома пахло не табаком.

— Что горело? — я осторожно спросила Алекса.

Но он не торопился мне отвечать, он не отрывал от меня своих дьявольских глаз и снова заставлял нервничать.

— Как звали парня, с которым ты недавно рассталась?

— Почему «звали»? — испуганно спросила я.

Алекс злобно оскалился, отпил большой глоток из бокала, затянулся сигаретой и выпустил из легких густой клубок дыма.

— Что ты сделал? — я не могла скрыть дрожь в голосе.

— Ничего, — с насмешкой ответил Огнарев, — я даже не выходил из дома! Я весь вечер читал!

Беспокойство нарастало снежным комом и отдавалась тупой болью в висках. Всем своим видом, Алекс давал понять, что пока я решалась на его помилование, он подготовил для меня-что то гадкое.

— Дорогой дневник, сегодня мы с дедушкой ходили на рыбалку и поймали большого карпа…

Мое сердце тут-же рухнуло в пропасть, словно огромной взрывной волной мою душу выбросило из тела, а вместо нее в груди образовалась громадная зияющая дыра. Огнарев произнес цитату из моего дневника.

— Сколько ты его вела? — надменно спросил Алекс и еще раз затянулся, — Лет пятнадцать? Если ты описывала только самые яркие события, то мне тебя даже жаль, у тебя ужасно скучная и не интересная жизнь!

Он топтал ногами мои самые сокровенные чувства, каждая строчка в этом дневнике была написана не просто так и слишком много для меня значила. Алекс переворошил грязными ботинками мои воспоминания и надругался над моей болью.

— Школа, театральные сценки, какие-то никчемные грамоты, — Огнарев ядовито чеканил каждое слово, — про первый поцелуй было более-менее интересно, потом опять пошла одна нудятина! Зачем ты вообще писала эту наивную дичь?

Я снова ощущала себя маленькой беззащитной девочкой. К горлу подступали слезы, а я просто стояла, как вкопанная и смотрела на демона глазами, полными разочарования и смертельной обиды. Если Алекс хотел меня сломить, к него это получилось.

— Впрочем, последние три сезона выдались неплохими, — Алекс затушил сигарету прямо об кофейный столик и опустошил бокал, — Дорогой дневник, мое сердце разбито, Комов пригласил Лерку на медленный танец!

Блондин жеманно кривлялся, изображая меня и говорил театральным голосом. По моему лицу катились огромные горькие слезы, я даже не дышала, только все так-же не отводила от него глаз, каждое движение и каждое слово Огнарева, вбивало гвоздь в мою грудную клетку.

— Как можно три года убиваться по какому-то недоумку? — злобно выкрикнул Алекс, — И часами исписывать листы, восхищаясь какой же он красивый, умный, талантливый! Самый лучший мужчина на земле!

За моей спиной раздался треск стекла от разбитого об стену бокала, я сжалась в испуг, но не двинулась с места.

— И после этого, я — жалкий? За три года тебе не удалось выпросить, чтобы тебя хотя бы трахнули!

Черные глаза Алекса метали в меня молнии, я видела, как в нем стремительно разгорается пожар и пространство вокруг него пылает от ярости. Он тяжело дышал, сжимал кулаки и челюсти, и готов был разорвать меня.

— Спасибо, что уделила мне пару строчек, правда даже без имени, и написала с свой сборник кринжатины, как тебе плохо со мной живется!

— Где дневник? — тихо спросила я, глотая соленые капли.

— В раковине! — агрессивно бросил Алекс.

На трясущихся ногах, я прошла в кухню и остановилась в паре шагов от мойки, я уже знала, что меня там ждет, но упорно не хотела верить, что Огнарев это сделал. Преодолев себя, я сделала два шага и опустила глаза вниз. Среди горстки черного пепла, лежали две железные канцелярские скрепки, которыми я крепила к обложке тетради старые, выпавшие страницы. Все что осталось от моей памяти- это обугленный переплет и две небольшие железки.

Я прикрыла ладонью рот, но все равно не смогла сдержать вой боли и отчаяния, по комнате прошел мой безнадежный крик, я ухватилась за столешницу, пытаясь удержаться от потрясения и меня накрыло волной дикого, неконтролируемого рыдания. Я тяжело всхлипывала и тоскливо ревела, я испытывала такую обреченную горечь потери лишь однажды, когда умер мой дедушка. У меня тряслись губы и руки, а слезы все текли и текли, горячей стеной. Я не знала, что сейчас происходит за моей спиной, мне было совершенно все равно, наслаждается ли Огнарев тем, какую сильную боль он доставил мне в этот раз, или сожалеет о том,