чудовище из моих кошмаров стало превращаться в раненого белого кролика. Мне было жаль его. Неудивительно, что Огнарев вырос в жестокого, бездушного зверя, если с самого раннего детства его психику ежедневно ломали родные люди.

После его внезапного откровения, многие поступки Алекса мне стали понятны, он не переносил конкуренцию, критику и впадал в ярость, когда его отвергают. Стоило задеть одно из его слабых мест, срабатывал спусковой крючок и запускал механизм разрушения. Уверенна, он уничтожил мой дневник после того, как прочитал мои многострадальные истории про Сашку Комова, а про себя почти ничего не нашел.

— Я хочу спасть, — устало сказала я, в надежде, что Огнарев уйдет в свою комнату и оставит меня в одиночестве.

— Иди в спальню, я посплю тут.

— Не надо… на диване ты не поместишься и здесь очень неудобно.

— Кать, это не твои проблемы, — нервно ответил Алекс, — ложись.

Я встала из-за стола, пустым взглядом оглядела тускло освещенную комнату, вокруг стоял полный беспорядок, везде валялись разбитые стекла, я вспомнила, как бокал просвистел прямо над моим ухом и подумала, что бы было, если бы демон попал мне в голову. Алекс вернулся на кресло и снова закурил.

Я залезла в постель и плотно завернулась в одеяло. Внутри меня была пустота, будто все выгорело после пожара, я больше не плакала и не всхлипывала, я чувствовала только кромешную темноту, тоску и беспроглядное одиночество. Мне не спалось, я смотрела на большую, яркую луну за окном и изнывала от свербящей раны внутри. Я так хотела ощутить хотя бы немного тепла, спокойствия и равновесия, чтобы меня пожалели, успокоили и обняли, но к сожалению, кроме демона, у меня совсем никого не было. Я прислушивалась к звукам в ночной тиши. Если бы Алекс сейчас вернулся в спальню, лег на свою сторону кровати и я знала, что за моей спиной кто-то есть, мне бы стало чуточку легче. Но Огнарев не собирался возвращаться. Я чувствовала, что он переживает и не хочет меня трогать, чтобы не расстраивать еще больше, наверняка, Алекс считает, что я презираю его и не хочу видеть. А я, как последняя тряпка, лежала и ждала, что он зайдет в комнату.

Стрелки часов тихо отсчитывали минуты, за окном просыпались первые лучи солнца, а я по-прежнему не смыкала глаз. Я встала с кровати, и очень тихо, на носочках, вышла в гостиную. Алекс все еще сидел в кресле с бокалом виски в руках. Он грустно посмотрел на меня и сказал полушепотом:

— Опять кошмары?

Я медленно кивнула и подошла ближе. Огнарев выглядел плохо, его лицо было мрачным и серым, глаза казались безжизненными, а острые скулы и поджатые губы придавали ему суровый вид. Я взяла из рук Алекса стакан и поставила его на столик, об который он тушил окурки. Я запустила пальцы в его волосы и слегла погладила его голову, он тут-же наклонил ее, прижимаясь к моему животу.

— Пойдем спать, — тихо сказала я и протянула ему руку.

Огнарев обхватил мою кисть, встал с кресла и пошел следом за мной. Мы опустились на кровать и я сама обняла его, я снова уткнулась носом в его грудь и прижалась к его телу, на этот раз Алекс не гладил мои плечи и спину, а просто крепко стискивал в своих объятиях. Я чувствовала, как внутри меня появляется тепло и чем дольше я так лежала, тем больше возвращалась к жизни.

— Я хотел извиниться перед тобой…

— Не надо… Я ничего не хочу слышать.

— Но мне правда, жаль…

— Я не хочу с тобой разговаривать, Алекс. Пожалуйста, можешь ничего не говорить?

— Могу. А обниматься можно?

— Можно, — сказала я немного подумав.

— Целоваться?

— Нет, — резко ответила я.

— Точно, я же для тебя слишком жалкий, — иронично сказал Огнарев.

— Для меня ты слишком жестокий и не стабильный!

— Если бы я был слишком жестоким, я бы поцеловал тебя силой…

Удивительно, но даже после крупной ссоры, он все еще не терял игривый тон и пытался меня растормошить, зная, что я обязательно на это поведусь.

— Алекс, мы договорились молчать!

— Прижал бы тебя к кровати, навалился сверху, обхватил руками твое лицо и вцепился бы в тебя губами…

— Закрой рот!

— Ты бы подергалась какое-то время, делая вид, что сопротивляешься, а потом, сама бы на меня налетела, соблазнительно постанывая…

— Звучит заманчиво! — улыбнулась я, уткнувшись в его плечо.

Алекс замешкался, а потом начал крутиться на кровати, пытаясь развернуть меня к себе лицом, но я знала для чего он это делает и крепко вжималась в его грудь.

— Нет, нет, нет! — пищала я, — для начала тебе стоит поработать над своим поведением, а потом думать о поцелуях!

— Так может я заколдованный принц? — Огнарев смеялся, — ты поцелуешь меня и я превращусь в нормального!

Как ему это удается? Пол часа назад, лежа в этой постели, я просто умирала и не могла собрать себя по кускам, а сейчас я флиртовала с ним, будто ничего не произошло и думала о том, что если бы он правда сейчас меня поцеловал, я бы не сопротивлялась.

Как такое вообще возможно?

Глава 16

В это сложно поверить, но после всего произошедшего, в наших отношениях с Огнаревым наступило потепление. Сложно сказать, что именно нас сблизило: чувство вины, которое испытывал Алекс или его внезапное откровение, позволившее мне посмотреть на него под другим углом. Но за последнюю неделю все очень изменилось.

Блондин стал вести себя намного мягче, он ни разу не угрожал мне, не делал гадости и не распускал руки. В первые три дня он был совсем шелковым, но на четвертый день вернулись привычные колкости и грязные шуточки, заставляющие меня смущаться. Он вспомнил, что все еще учится в университете и в ближайшее время ему предстоит защита диплома, хотя я сомневаюсь, что он всерьез будет сдавать все экзамены. Теперь мы оба рано просыпались, вместе ехали в универ и вместе возвращались. К традиционным совместным ужинам добавились обеды, иногда Алекс готовил сам и у него довольно не плохо это получалось.

Каждый день я понемногу его узнавала, мы обсуждали музыку, политику, книги, любимые фильмы и сериалы, оказалось, мы оба любим «Бумажный дом» и тогда мы решили пересматривать его вечерами. Я ставила на столик около дивана миски с чипсами и орешками, холодный чай с лимоном, и мы наслаждались просмотром серий до поздней ночи. А потом мы шли в кровать, я поворачивалась к Алексу спиной, удобно устраивалась на его руке,