— Ну… мало знаю, на самом деле. Дело давнее. Калева был великий райден, первый из людей…

— Легенды говорят, что первым человеком был Вяйнемейнен, — возразил Ахти.

Кюликки снова захихикала, как будто услышала нечто очень смешное.

— Худо свое родословие не знать, — заявила она. — Возвращайся-ка ты домой и поспрашивай ваших стариков, с Вяйно поговори. Тогда тебе многое станет ясно. Кто знает прошлое, тот узнает и будущее.

— А в озере что было? — встрял Ахти. — Почему его водяник спас?

— Не водяник, а водяница Велламо. А почему… — Кюллики повернулась к Ильмо: — Неужели сам не понимаешь?

— Нет, — буркнул Ильмо, непонятно почему чувствуя себя последним дураком.

— Ну тогда, если он сам вам, родичам, ничего не рассказал, то и я, чужая, говорить не буду.

— Кто — он ?!

Кюллики улыбнулась и махнула рукой, давая понять, что больше ничего не скажет.

— А с мечом что? — спросил Ахти.

— Тут разговор особый, — ответила Кюллики, и по ее лицу пробежала тень. — И нашего гостя никак не касается.

Ильмо понял, что разговор окончен. Он был разочарован. Не получил никаких ответов — только выставили неучем, посмеялись да отправили обратно к Вяйно. Не того он ожидал от хозяйки Лосиного острова!

Ахти беспокойно переводил взгляд с одной на другого. Он не совсем понял, на что намекала мать, но видел, что она считает Ильмо нежеланным гостем и явно не хочет ему помогать. Похоже, ему предстояло принять нелегкое решение: или выставить за порог друга, или серьезно поссориться с Кюллики. Быстрый ум подсказал Ахти, как поступить. «Если Ильмо и уйдет отсюда, то не один, — сразу повеселев, решил он. — Уж до Калева-то я его провожу. А там, как знать — вдруг нам повезет, и по дороге попадется эта похъёльская нечисть? Вряд ли хоть кто-то из варгов может похвастаться тем, что своими руками убил туна!»

— Мать! — бесцеремонно отвлек он Кюллики от раздумий. — Погадай-ка ему!

Кюллики чуть вздрогнула и холодно сказала:

— Я не гадалка.

— Ну, матушка! — Ахти тоже умел быть упрямым. — Вспомни, когда я последний раз просил тебя об услуге. Я ведь не часто тебе докучаю. Мой друг в беде…

— Знаю. Но это его беда, не твоя.

— Я же не говорю — помоги. Я просто прошу — подскажи. Большего от тебя никто и не просит!

Кюллики вздохнула и поднялась из-за стола.

— Ой, Ахти Каукомьели! Не жалеешь ты родную мать, пустомеля! Ильмаринен, ступай на крыльцо и жди меня там. А ты, сынок, пойди в клеть и принеси кусок строганины…

«Строганина-то ей зачем понадобилась?» — думал Ильмо, вяло отмахиваясь на крыльце от комаров. Ничего особенного от этого гадания он уже не ожидал. «Наверняка Кюллики такая же знахарка, как наша Локка. Даже посоветовать толком ничего не смогла! Точно так же важничает и напускает туману, а когда доходит до дела — шиш…»

Кюллики вскоре вышла из дому, что-то с усилием разжевывая на ходу. Мельком взглянув на Ильмо, она прошла мимо него, остановилась на нижней ступеньке и выплюнула себе на ладонь кусочек темного оленьего мяса. Держа его перед собой, она принялась что-то бормотать, очень быстро и неразборчиво. «Сейчас как заставит меня это съесть!» — подумал Ильмо. Он попытался разобрать слова заговора, но торопливый речитатив Кюллики не позволял этого сделать. Пока прислушивался, во дворе явственно стемнело. Ильмо поднял взгляд наверх и увидел, что небо быстро затягивают тучи. Гроза собирается, что ли?

Словно в ответ на мысли Ильмо, налетел порыв влажного ветра, бросил на крыльцо тучу мелкого сора.

Двор опустел на глазах, холопы и домочадцы куда-то попрятались. Из сеней голос Ахти проворчал что-то насчет того, что от материнского колдовства одно разорение. Воздух наполнился монотонным шелестом падающих капель. За лесом глухо прогремел гром.

Речитатив оборвался на полуслове. Кюллики постояла немного, переводя дух, и с поклоном бросила разжеванное мясо на двор. После этого она задумчиво поглядела на свои ладони и снова начала бормотать.

На этот раз она, должно быть, от усталости, произносила слова медленнее, и Илмо удалось их разобрать. Удивился он безмерно: это был заговор от бессонницы.

Над озером сгущалась сизая хмарь. Туча затянула все небо, дождь усиливался. Прямо над головой полыхнула синеватая молния, и сразу вслед за ней грохнуло от души. Ильмо забормотал руну Таара, стискивая в ладони новый оберег с громовой стрелой. Глаза у него почему-то слипались, мысли путались. Из сеней донесся громкий зевок Ахти. Не хватало еще уснуть тут на крыльце! Ильмо тряхнул головой, прогоняя сон, но тот не отступал — видно, начал действовать заговор. Голос Кюллики набирал силу. Теперь она призывала Унтамо, старшего из Высших, бога-Сновидца.

«Не спать, а то умрешь!» — Ильмо вдруг вспомнил зловещее рунное предсказание, и у него мурашки побежали по коже. Первый раз он слышал, чтобы к Унтамо обращались вот так, напрямую. Зачем призывать такие могущественные силы, если не уверен, что с ними справишься? Как бы не уснуть навечно от такой опрометчивой ворожбы!

Но сделать он ничего уже не мог. Имя бога прозвучало, и неодолимая дрёма тяжелым облаком накрыла крыльцо. У Ильмо ослабели колени. Не в силах сопротивляться заговору, он сполз вдоль резного столба вниз и сел, привалившись к нему спиной. Где-то в туче снова оглушительно прогрохотало, но Ильмо даже не испугался — видно, его страх уснул раньше него.

Внезапно Кюллики оборвала заговор на полуслове. Глаза ее затуманились, дыхание участилось. Вдруг она начала говорить, монотонно и напевно:

— Два брата, два ворона: черный и красный, один с севера, другой с юга, один с болота, другой с пожарища — прокляты оба! Вижу пламя — много жизней в нем сгорает, неповинных, за ревность и злобу братьев-вождей. Большой дом горит на холме, и рябина у порога срублена, и камни очага выброшены вон! Вижу — из огня выходит мертвый воин. Тело его объято пламенем, душа его черна, как зола, сердце его полно ненависти. В одной руке он держит меч, в другой — пастуший рог. Вот он трубит в рог, поднимая за собой неисчислимые орды нечисти… и бежит перед ним все живое, но напрасно — он знает свои жертвы, и они от него не скроются…

Кюллики задыхалась, лоб ее блестел от пота, но жуткие и непонятные слова сами собой продолжали вырываться из ее рта. Ильмо вслушивался, пока хватало сил, но наконец сон одолел — и он провалился в забытье.

В небе рокотал гром, холодно вспыхивали молнии. Лосиный остров поливало дождем.

Сколько Ильмо проспал на крыльце, известно одному Укко. Очнулся он от того, что кто-то с силой тряс его за плечо. Во дворе стояли лужи, но дождь давно кончился и ветер разметал по небу последние обрывки облаков. Солнце неторопливо уходило за дальние острова. На берегу лаяли собаки, из дома слышались веселые девичьи голоса. Ахти стоял рядом на крыльце, и вид у него был совершенно заспанный.