Второго января дела на Калландер-сквер заставили ее отвлечься от домашних забот. Когда Томас ушел утром в полицейский участок, Шарлотта закончила мелкие работы по хозяйству и снова явилась в резиденцию Балантайнов, чтобы оттуда вести наблюдение за остальными жителями района, начиная с Сотеронов. В конце концов, если Реджи Сотерон действительно приставал ко всем своим горничным, то, может быть, не все из них были такими недотрогами, как заявляет Мэри Энн. Да и можно ли быть уверенной, что сама Мэри Энн не позволяла ничего более серьезного, нежели поцелуй? А громкий протест — просто способ защиты своей чести. Хорошо бы установить, как долго Мэри Энн работает на Калландер-сквер, и получить какую-нибудь информацию о ее предшественнице.

Шарлотта уже успела сдружиться с Джемаймой Вагонер и с удовольствием приняла ее приглашение на ланч днем раньше. Поэтому в полдень она попросила прощения у генерала и, покинув библиотеку, под дождем побежала к главному входу дома Сотеронов. Ее впустила судомойка и, хихикая, провела наверх в классную комнату, где в полном одиночестве обедала Джемайма. Ее ученицы — Фэйт, Частити и Пэйшенс — обедали у Кэмпбеллов, которые праздновали день рождения Виктории Кэмпбелл.

Джемайма тут же вскочила с места, ее лицо осветилось улыбкой.

— Шарлотта, входите, пожалуйста, я так рада, что вы приняли мое приглашение! Генерал Балантайн не возражал?

— Нет, конечно, — с условием, что я вернусь к двум часам. В конце концов, он и сам должен пообедать. К тому же, сказать по правде, мы уже рассортировали все бумаги, и я думаю, он теперь не знает, что делать дальше.

— Он довольно устрашающий человек, не так ли? — Это был не вопрос, а скорее предположение.

Во время разговора Джемайма приготовила маленький столик, накрыв его скатертью и расставив приборы. Едва она закончила, одна из девушек внесла поднос, подготовленный кухаркой. Это был удивительно изысканный ланч, и Шарлотта подумала, что изощренность блюд отражает любовь Реджи Сотерона к роскоши и комфорту.

Шарлотта выразила свое восхищение обедом, и разговор зашел о еде и вообще о порядке в доме Сотеронов. Когда со вторым блюдом было покончено и принесли пудинг, Джемайма вернулась к разговору о генерале.

— Это секретная работа? — спросила она.

— Вовсе нет, — ответила Шарлотта. — На самом деле чем больше людей хотят узнать прошлое и интересуются историей, тем более доволен и он сам. Генерал очень гордится своей семьей. И я его понимаю. Я бы тоже гордилась, если бы моя семья была такой выдающейся. Балантайны участвовали почти в каждом сражении еще со времен герцога Мальборо.

Джемайма мягко улыбнулась, глядя куда-то вдаль:

— Великолепное наследие. Должно быть, трудно приходится мужчинам, рожденным в такой семье. Надо обладать очень многими качествами, чтобы соответствовать своей фамилии. Интересно, будет ли молодой мистер Балантайн участвовать в таких сражениях и станет ли тоже генералом?

— Ну, сейчас, кажется, нет никаких войн, — ответила Шарлотта, хотя ее мысли были связаны не с военными тревогами, а с волнениями сердечными. Выражение лица Джемаймы заинтриговало ее. Гувернантку военные события интересовали совсем в ином ключе, нежели Шарлотту, которая историю воспринимала обобщенно — как мужество, смелость и боль тех людей, которые жили и умирали на войне. Джемайма же опасалась всего этого из-за Брэнди Балантайна. Она была явно неравнодушна к улыбке этого брюнета, как и к его выправке.

Гувернантка колебалась с ответом. Казалось, ее что-то смущало.

— Надеюсь, что нет, — сказала она наконец, рассматривая ложку в руке. — Мучительно думать о молодых мужчинах, которые уезжают за границу, чтобы сражаться в битвах, которые нас не особо-то и касаются, где их калечат и убивают.

— Интересно, как мало отношения они имеют именно к нам, — задумчиво сказала Шарлотта. — Мы живем так, как привыкли, в довольстве и безопасности, занимаемся морской торговлей по всему свету, продаем товары на мировых рынках, у себя дома можем купить экзотические товары из других стран, и все это потому, что наша империя распространилась почти в каждый уголок земного шара. И многие считают, что наш долг, — продолжала она, глядя собеседнице в лицо, — распространять цивилизацию, христианство и умение управлять страной среди тех народов, которые никогда и не слышали о таких вещах.

— Я полагаю, это верно, — немного подумав, согласилась Джемайма. — Но кажется, за это мы платим неоправданно высокую цену. Столько людей не возвращается домой! Подумайте об их женах и семьях…

— Немногое можно купить, если не платить огромную цену, — заметила Шарлотта, думая о некоторых вещах, по-настоящему важных: сочувствие, благодарность, понимание. — К сожалению, есть вещи, за которые мы даже не платим, но которые являются действительно ценными. — Она улыбнулась, чтобы немного смягчить сказанное.

Джемайма нахмурилась:

— Вам не приходило в голову, что иногда мы ценим вещь лишь потому, что заплатили за нее? И, может быть, слишком много? Поэтому и цепляемся за нее, тем самым продолжая платить…

Шарлотта призадумалась. Она привязывалась к вещам, готова была совершить глупые проступки только по той причине, что уже чем-то пожертвовала ради них. Возможно, ее давнее увлечение Домиником было из этого разряда. Но думает ли Джемайма о ценности завоеваний или ею движет страх за Брэнди Балантайна, который может погибнуть в сражении? Она вспомнила и прежние разговоры, которые они вели с Джемаймой, и в которых та часто упоминала Балантайнов в положительном ключе.

— Да, — согласилась Шарлотта, возвращаясь к разговору. — Мужчины так ведут себя в войне и в политике. Женщины, возможно, — в замужестве.

Джемайма откинулась на спинку стула с печальным вздохом:

— Кстати, о женщинах. Куда мы можем пойти? Женщина не может расторгнуть брак, как бы он ни был ей противен. Ничего не остается, кроме как тянуть эту лямку. У нее нет своих средств. Даже если она владела чем-то до замужества, все это перейдет во владение супруга. Вздумай она его покинуть, то уйдет с пустыми руками. И никто в обществе не поможет ей, потому что развод не приветствуется. Моя старшая сестра… Впрочем, это грустная тема, и вы, я уверена, не захотите об этом слушать. Расскажите мне еще о работе, которой вы занимаетесь. Вы говорили, генерал Балантайн сам видел «Атаку легкой бригады» под Балаклавой в Крымской войне! Молюсь о том, чтобы больше никогда не было столь ужасных человеческих потерь. Как могут женщины простить все эти смерти, утраты… Все это настолько лишнее. Нужно совсем не иметь здравого смысла…

— Здравый смысл встречается чрезвычайно редко, — перебила ее Шарлотта. — Я, например, часто наблюдаю вещи, о которых никому не позволила бы мне рассказать.

Ей хотелось знать, стоит ли что-то говорить о Брэнди Балантайне. Шарлотту, разумеется, беспокоили его отношения с Ефимией Карлтон. Если он и правда ее любовник, то он, должно быть, беспринципный человек и не может принести Джемайме ничего, кроме боли. Нужно влюбиться хотя бы раз в жизни, испытать все муки любви, включая разбитые надежды, чтобы суметь разглядеть те же драмы и у других людей.