Монтальбано поднял два пальца, как будто просился в туалет:

- На ваши замечания у меня есть два возражения. Вы совершенно правы: чтобы доказать вину моего героя, потребуется много времени и сил, но это возможно. Значит, с сегодняшнего дня у героя на хвосте повиснут уже два свирепых пса, которые в конце концов непременно его загонят: кредиторы и полиция. Кроме того, маэстро вовсе не ошибся в оценке скрипки; она действительно стоит два миллиарда.

- Но вы же только что…

Серравалле понял, что выдает себя с головой, и замолчал, не договорив. Монтальбано продолжал как ни в чем не бывало:

- Мой герой изрядный хитрец. Подумайте только, он продолжал звонить в гостиницу, спрашивая синьору, даже после убийства. Но от него ускользнула одна деталь.

- Какая?

- Послушайте, история так невероятна, что я, пожалуй, не стану вам ее рассказывать.

- Сделайте усилие.

- Мне не хочется. Ну да ладно, чтоб сделать вам одолжение. Мой герой узнал от любовницы, что маэстро звали Катальдо Барбера, и собрал о нем обширную информацию. И вот сейчас вы позвоните в диспетчерскую и попросите соединить вас с маэстро, его номер можно найти в справочнике. Говорите с ним от моего имени, попросите его самого рассказать вам эту историю.

Серравалле поднялся, снял трубку, сказал диспетчеру, с кем хочет говорить. Подождал у телефона.

- Алло? Маэстро Барбера?

Как только на другом конце провода ответили, бросил трубку.

- Предпочитаю узнать от вас.

- Ну хорошо. Поздно вечером синьора Микела везет маэстро на своей машине в коттедж. Как только Катальдо Барбера видит скрипку, он едва не теряет сознание. Пробует играть на ней, и у него исчезают последние сомнения. Перед ним действительно гварнери. Он сообщает об этом Микеле, говорит, что хотел бы показать скрипку самому авторитетному эксперту. И в то же время советует синьоре не хранить инструмент в почти нежилом доме. Синьора вручает скрипку маэстро, который отвозит ее к себе домой и взамен дает Микеле одну из своих скрипок. Именно ту, которую мой ничего не подозревающий герой и торопится украсть. Ах да, совсем забыл: мой герой после убийства забирает также рюкзак с драгоценностями и часы «Пьяже». Знаете, как говорят? В хозяйстве все пригодится. Одежду и обувь он прячет для того, чтобы еще больше запутать карты и исключить возможность генетического анализа.

Он ждал чего угодно, но только не подобной реакции Серравалле. Сперва ему показалось, что антиквар, стоявший спиной к нему у окна, плачет. Но тот повернулся, и пораженный Монтальбано увидел, что он с трудом сдерживает смех. И стоило их взглядам встретиться, как смех вырвался наружу. Серравалле смеялся и плакал. Потом с явным усилием взял себя в руки.

- Наверное, будет лучше, если я поеду с вами, - сказал он комиссару.

- Да, так будет лучше, - отозвался Монтальбано. - Те, кто ждет вас в Болонье, куда опаснее.

- Захвачу кое-какие вещи, и в путь.

Монтальбано видел, как он нагнулся над сумкой, лежащей на сундуке. Что-то в этом движении ему не понравилось, и он вскочил на ноги.

- Нет! - крикнул комиссар. И бросился вперед.

Слишком поздно. Гвидо Серравалле сунул дуло пистолета себе в рот и выстрелил. С трудом сдерживая тошноту, комиссар попытался вытереть лицо, по которому текло что-то теплое и липкое.

Гвидо Серравалле снесло полчерепа, выстрел в тесном гостиничном номере прозвучал так громко, что у Монтальбано еще долго звенело в ушах.

Странно, что никто даже не постучал, не поинтересовался, что случилось. Гостиницу «Делла Балле» построили в конце девятнадцатого века, стены были толстенные, к тому же, вполне возможно, в этот час все приезжие гуляли по городу и фотографировали храмы. Оно и к лучшему.

Комиссар пошел в ванную, отмыл как мог липкие от крови руки, поднял трубку телефона:

- Это комиссар Монтальбано. На вашей стоянке находится служебная полицейская машина. Скажите полицейскому, чтобы поднялся наверх. И директора ко мне, немедленно.

Первым пришел Галло. Увидев, что начальник весь в крови, перепугался:

- Доктор, вы что, ранены?

- Успокойся, кровь не моя, а его.

- Кто это?

- Убийца синьоры Ликальци. Пока никому ничего не говори. Быстро езжай в Вигату и скажи Ауджелло, чтобы отправил телефонограмму в Болонью: пусть глаз не спускают с одного типа, уголовника, на которого у них наверняка уже что-то есть, его зовут Эоло Портинари. Это его сообщник, - заключил комиссар, указывая на самоубийцу. - И потом быстро возвращайся.

В дверях Галло посторонился, пропуская директора, верзилу метра два в высоту и в ширину. Увидев труп с развороченным черепом и залитый кровью номер, он пробормотал «А?», словно чего-то не понял, медленно опустился на колени, сполз на пол и потерял сознание. Это произошло так внезапно, что Галло даже не успел выйти из номера. Вдвоем они оттащили директора в ванную комнату, прислонили к краю ванны, Галло взял душ и стал поливать ему голову. Тот пришел в себя почти сразу.

- Какое счастье! Какое счастье! - бормотал он, вытираясь.

Монтальбано взглянул на него вопросительно, и директор пояснил, подтвердив то, о чем комиссар и сам уже догадывался:

- Японская группа сейчас на прогулке.

До приезда судьи Томмазео, доктора Паскуано, нового начальника оперотдела и криминалистов Монтальбано пришлось переодеться, уступив уговорам директора, который хотел во что бы то ни стало одолжить ему свой костюм. В этой одежде, в которую комиссар мог бы обернуться дважды, так что руки утонули в рукавах, а штаны гармошкой спускались на ботинки, он был похож на карлика Багонги. И это было куда хуже, чем даже необходимость рассказывать всем подряд, каждый раз с самого начала и со всеми подробностями, как был найден убийца и как он покончил с собой. Из-за бесконечных вопросов и ответов, замечаний и уточнений, всех «если», «может быть», «но», «однако» Монтальбано удалось вернуться в комиссариат Вигаты только в половине девятого вечера.

- Тебя никак укоротили? - сострил Мими, завидев его.

И едва успел увернуться от кулака Монтальбано, а то бы тот наверняка разбил ему нос.

Не пришлось никого звать - все сами собрались в кабинете. Комиссар удовлетворил их любопытство, как они того и заслуживали, поведав со всеми подробностями, почему он начал подозревать Серравалле, и довел рассказ до трагической развязки. Самое умное замечание принадлежало Мими Ауджелло:

- Хорошо, что он застрелился. Трудно было бы засадить его без вещественных доказательств. Любой толковый адвокат в два счета добился бы его освобождения.

- Но он же покончил с собой! - воскликнул Фацио.

- Ну и что? - возразил Мими. - Может, молодой Ди Блази хотел того же. Возможно, он вышел из пещеры с ботинком в руках, надеясь, что его застрелят. Так оно и вышло.