вообще ваше привилегированное положение оказывает разлагающее воздействие на некоторых несознательных коллег.

Напоминать, что она отрабатывает все часы, отведенные в расписании на ритмику, а выше головы не прыгнешь, было бесполезно, и на всякий случай Олеся покаянно вздохнула.

– Ну и, положительный момент, – завуч улыбнулась, – часы будут дополнительно оплачены, а вам, насколько я понимаю, в вашем положении сейчас не помешают дополнительные деньги, пусть и небольшие.

Тут следовало осадить наглую бабу, сказать, что денег достаточно и вообще не ваше дело, но вместо этого Олеся призналась:

– Да, вы правы, сейчас у меня каждая копейка на счету. Меня другое смущает…

– Если вы о поступлении в институт, – завуч строго посмотрела на нее, – то у нас многие учителя получали диплом без отрыва, так сказать, от производства, и ничего. Все успевали. Не бойтесь, Олеся Михайловна, мы вам поможем в этом вопросе, потому что сами заинтересованы в кадрах с высшим образованием.

– Но…

Завуч остановила ее своим фирменным движением ладони:

– Подумайте, Олеся Михайловна. Время еще есть. Только я вас попрошу учесть, что я ни к чему вас не принуждаю. Вы сможете отказаться совершенно добровольно. Вовсе не обязательно беспокоить ГорОНО по столь ничтожному вопросу. Просто скажите «нет».

Олеся нахмурилась, не понимая, о чем речь.

– Да я там никого и не знаю, – пробормотала она.

– О, неужели?

– Ну да.

– А кого же вы тогда просили поставить меня на место?

– Что?

Завуч встала, взяла со стола свою любимую указку и несколько раз хлопнула ею по собственной ладони, будто проверяя, сподручно ли будет этим инструментом перетянуть Олесю по спине:

– Не стройте из себя девочку-припевочку.

– В мыслях не было, – заверила Олеся, все еще не понимая.

– Когда вы пришли к нам работать, то сами вызвались сопровождать детей на спортивные соревнования, помните?

Олеся кивнула.

– Подчеркиваю, сами.

– Да, конечно, – она улыбнулась, такой это был хороший день. Тогда они с Вихровым повезли команду малышей в соседнюю школу на «Веселые старты». Олеся чуть не сорвала тогда голос и не сломала каблук, так болела за свою команду. Дети выступали хорошо, слаженно и с удовольствием, и жюри попалось мудрое, немножко подсуживало, но распределяло так, чтобы каждая команда оказалась первой в каком-то состязании, и в результате никто не проиграл. Прекрасный выдался денек, и она пришла домой взбудораженная от радости, взахлеб рассказывала Саше, как здорово чувствовать себя нужной и полезной, и не могла дождаться, когда снова поведет ребят на какое-нибудь мероприятие. Но больше ее никогда не звали.

– Тогда тоже не обязательно было жаловаться на меня в ГорОНО.

– Я не жаловалась, – проблеяла Олеся, чувствуя себя полной дурой.

– Да? А почему же мне тогда позвонили и угрожали увольнением, если я еще хоть раз посмею вас о чем-то попросить? Очень доходчиво, знаете ли, объяснили, кто такая я и кто такая вы.

Олеся потупилась. Что тут ответишь? «Это не я, это муж»? Детский сад какой-то.

Саше не нравилось, что она вышла на работу, он сразу стал жаловаться, что дом заброшен, беспокоился, якобы «училки» плохо на нее влияют, будучи в основной своей массе старыми девами и разведенками, пропагандируют мужененавистничество, они тупые, ограниченные и скучные, и она оглянуться не успеет, как в этой кислой среде сама заржавеет.

Потом, правда, фонтан претензий иссяк, Олеся решила, что он смирился с ее работой, обрадовалась, и невдомек-то ей было, дуре, что Саша просто нашел новую женщину.

Но ей в голову не могло прийти, что муж выдавливает ее из коллектива и с другой стороны тоже, всеми правдами и неправдами настраивая сослуживцев против нее.

– Итак, Олеся Михайловна, я надеюсь, что мы решим вопрос между собой, не привлекая руководство. Нет значит нет, буду искать кого-нибудь со стороны.

– Зоя Семеновна, можете мне не верить, но я правда не жаловалась в ГорОНО, – прошептала Олеся, чувствуя себя старшеклассницей, застигнутой за курением в туалете, – наоборот, я переживала, что вы мне больше не поручаете никуда детей сопровождать.

Завуч пожала плечами:

– Что ж не спросили?

«Что-что… Муж говорил, вы все злобные старые курицы, которые до обморока мне завидуют, вот что». Ответить так, конечно, был не вариант, и Олеся только покаянно вздохнула.

– В общем, думайте, Олеся Михайловна.

– Я бы с радостью, правда, но только имею ли я право учить детей, если сама не справилась?

Кинув на нее хмурый взгляд, завуч снова похлопала указкой по ладони и поплотнее закрыла дверь.

– Вы о своем разводе?

Олеся кивнула.

– Что ж… – задумчиво продолжала Зоя Семеновна, – но общий стаж семейной жизни у вас очень приличный. Наверняка за эти двадцать пять лет вы научились чему-то полезному, да и отрицательный опыт – тоже опыт. Если у вас не вышло, но вы поняли, как не надо, и передали это по эстафете следующему поколению, то вы не потерпели поражения.

– Спасибо на добром слове.

– И вообще не исключено, что вы как раз все делали правильно. Бывает так, что мужья уходят от хороших женщин, и это, наверное, самое главное, чему надо учить девочек на этих уроках. Мужчина какой-никакой, а человек, обладает свободой воли, значит, как ни старайся, а ты не можешь его полностью контролировать. А раз не существует стопроцентного контроля, то стопроцентной вины тоже быть не может, – завуч усмехнулась, – знаете, как говорят – «в ссоре всегда оба виноваты»? Так в нынешнее время для мужчин она должна звучать «виноват и ты тоже», а для женщин «виновата не только ты». И если вы на уроках ЭПСЖ донесете детям эту простую мысль, это уже будет большой шаг вперед.

* * *

История Ксении-Авроры, наслоившись на яркие воспоминания о самиздатовском тексте, не отпускала Ирину. Снова и снова она думала о том, какие суровые испытания выпали на долю этой женщины, и все же они не смогли стереть с ее лица добрую улыбку. Что бы ни было на душе у Ксении-Авроры, ясно одно – она не ожесточилась. Злые люди не смотрят так ласково и весело на студентов, неумело прячущих за спинами винные бутылки.

Вот судьба, пережить тридцать седьмой год, потом блокаду, и погибнуть от руки собственного мужа… Или нет? Если учесть, что по завещанию Горбатенко владельцем всего становился Чернов, а наследство не считается совместно нажитым имуществом и не делится при разводе, то мотив преступления становится куда менее очевидным. Или Чернов такая тонкая натура, что ему проще убить жену, чем кинуть? С другой стороны, в жизни гораздо чаще происходят спонтанные преступления, чем тщательно продуманные. Ксения-Аврора погибла случайно, в пылу ссоры, а Чернову просто повезло удачно спрятать труп, вот и все.

Если учесть, что люди они были уже немолодые, то у Черновой от волнения, вызванного случайной встречей с любовницей и