– Хочешь продолжить?

– Да. Хочу.

Ее глаза закрылись, когда он гладил упругую грудь, тело вздрагивало от каждого прикосновения. От лунного света тело Джейн, казалось, светилось. Каждое ее движение отзывалось в нем новым приливом желания. Ничто на свете не могло быть столь сладким, горячим, столь настоящим, как эта женщина в его объятиях. Неужели он был когда-то так слеп, что не замечал ее красоты?

Эдмунд в каком-то исступлении покрывал поцелуями изгиб ее шеи и впадинку у ключиц, обрисовывал языком, пальцами играл с сосками. Тело Джейн было таким податливым и отзывчивым, кожа – мягче и нежнее цветочных лепестков. Лаская ее руками и языком, он постепенно находил сокровенные местечки, прикосновения к которым вызывали в ней особый отклик.

Джейн вздохнула и со стоном взяла в ладони его лицо, прильнула к губам и нашла языком его язык. Свои действия она сопровождала движением бедер, безошибочно давая понять мужу, что хочет, он не заставил себя долго ждать: расстегнул бриджи до конца, освобождая себя от разделяющей их преграды, чтобы скорее погрузиться в ее влажное тепло. Прежде чем погрузиться в океан удовольствия, какое-то время они оставались неподвижны, лаская друг друга глазами, деля между собой этот момент ожидания, это сладкое томление в предвкушении наслаждения.

Наконец он вошел в нее, и они позволили себе наслаждаться каждым прикосновением, каждым движением и каждым вздохом. Он крепко держал ее в объятиях, а она медленно поднималась и опускалась, раз за разом ускоряя темп. И вскоре Эдмунд уже не мог ее сдерживать и, закрыв глаза, вторгался в нее, заполняя собой до конца. Океан удовольствия, бурный и дикий, увлекал его, лишая рассудка и оставляя место лишь одному ненасытному чувству. Ослепленные своим желанием, задыхаясь от наслаждения, они исступленно двигались в едином порыве, пока экстаз не захлестнул их волной чувств и не выбросил на берег, дрожащих от усталости, но так и не разомкнувших своих влажных объятий.

Это длилось всего несколько минут, но то были лучшие минуты в его жизни.

Ветер, которого Эдмунд раньше не замечал, щекотал шею, сдувая капельки пота с разгоряченной кожи. Джейн, безмятежно положив голову ему на плечо, всем телом прижалась к нему, и он постиг новое для себя удовольствие – не от того, что сумел жену удовлетворить, а от того, что сумел завоевать ее саму. Понимание потрясло его до глубины души. Он вздрогнул, по коже побежали мурашки, словно по нему пропустили разряд электрического тока.

Его брак изначально был лишь способом искупить вину и никогда не предполагал подобных удовольствий, а весь этот маскарад – только для Джейн, не для него, как и их забавы здесь, в саду.

Как же Эдмунд допустил такое? Когда начал жадно брать, вместо того чтобы отдавать?

«Должно быть, я очень многое хочу получить», – ответил он ей и предложил все, что имел, но до сих пор не дал ничего, кроме мимолетного физического удовольствия и пустого дома.

Его добрые намерения всегда рассыпались под натиском ее сомнений. Джейн не знала, почему он женился на ней. Чья то была вина? Вина всегда лежала на нем и только на нем.

Наконец их можно считать по-настоящему женатыми, подумала Джейн.

После свадебной церемонии в доме кузена Хавьера у нее на пальце появилось кольцо. Сколько раз она отдавала Эдмунду свое тело – не вспомнить и не сосчитать, но вот сердце свое впервые отдала сегодня и обратно вместе с вежливым извинением не получила. Однако ей следовало быть осторожной: нельзя допустить, чтобы Эдмунд понял, что она почувствовала разницу между раньше и сейчас, пока сам не будет готов признать это.

Джейн поправила волосы и предупредила:

– Если попытаешься меня поблагодарить, то мне придется тебя убить… или взять с тебя гинею.

Эдмунд одарил ее своей самой обольстительной улыбкой:

– Гинею? Чепуха! Ты стоишь гораздо больше.

Джейн задумалась, стоит ли она десять тысяч фунтов и не жалеет ли Эдмунд, что женился на ней.

Итак, ей удалось добиться от мужа улыбки. Что же дальше? Любое ее слово могло оказаться лишним и испортить такой чудесный момент.

Она спустилась на землю. Бедра ее ныли, колени болели, пальцы рук и ног сильно замерзли, но это были восхитительные ощущения.

Отряхнув свои юбки, Джейн села на скамейку, в то время как Эдмунд начал застегивать пуговицы на бриджах. И тут, не успев толком осознать, что делает, она схватила его за руку.

– Подожди.

– О…

Это все, что он сказал, но Джейн восприняла его ответ как разрешение делать все, что ей заблагорассудится. И она им воспользовалась, а он… не остановил.

В конце концов, это была их первая настоящая брачная ночь, а она – новоиспеченная супруга, которой не терпится познать тело любимого мужчины. Словно то был их первый раз, она начала поглаживать его торс, пуговицу за пуговицей расстегивая жилет. Потом, нежно подняв рубашку, скользнула рукой к груди, провела пальцами по волоскам, спустилась к плоскому животу с буграми мышц, напрягшихся под ее ладонью…

Ей так хотелось снова сесть на него верхом, но вдруг он решит, что это слишком, неправильно ее поймет? Но ведь он сам сказал, что хочет получить сполна и готов заплатить за это любую цену.

Мускулы его казались стальными, напрягаясь под ее рукой, и даже когда она спустилась вниз живота, то и там почувствовала все ту же твердость.

У нее возникла идея.

– Мы можем попробовать… – Ее раздражало, что никак не получалось подобрать нужные слова, чтобы сказать ему о своих желаниях. – Я могла бы сделать это губами…

Эдмунд судорожно вздохнул и застонал.

Джейн не нужны были слова. Опустившись на колени, она обхватила его твердую плоть рукой, приоткрыла рот, обдав его горячим дыханием, но Эдмунд вдруг схватил ее за локоть и потянул к себе.

– Нет, Джейн, остановись! Ничего такого не надо. В этом нет смысла – ведь мы должны зачать ребенка.

Сказанного было достаточно, чтобы охладить ее желание.

Муж не желал разделять ее желания, чувствовать прикосновение ее губ, отдаваться наслаждению, лишь хотел использовать ее тело для достижения своей цели, о чем они и договорились до свадьбы.

С новой силой она осознала, что их брак – союз по расчету. Ей так хотелось убедить его, что ей можно доверять, но разве такое возможно, когда в основе их брака – ложь? Джейн лгала партнерам по картам у Шерингбрука, проиграла все деньги. Почему он должен доверять ей свои секреты или открывать сердце, если знал ее как женщину, способную взять чужие драгоценности, соврать и увильнуть от ответа?

– Разве тебе не хочется попробовать?

– Это не имеет никакого значения.

– А имеет ли значение, что этого хочется мне?

Эдмунд застегивал пуговицы на жилете так, будто облачался в доспехи. И она знала, что, даже если ей удастся добиться от мужа ответа, это будут слова, совершенно лишенные смысла.