алкоголика. Если очень серьезные наркотики вроде героина, то и лечение проходит дольше, но врачи делают все возможное, дабы помочь пациенту…

– Ясно… – Я допила свой кофе вприкуску с шоколадными конфетами.

Потом поблагодарила работниц столовой и отправилась к себе в каморку. Мне стало немного лучше после кофе, но все равно в голове чувствовалась какая-то тяжесть и с трудом удавалось концентрироваться на информации, которую я только что узнала.

Я решила воспользоваться тем, что у меня пока свободное время, и изучить материалы, скопированные на флешку. А заодно проверить записи «жучков».

В записях, сделанных с компьютера Корнишенко, я не нашла ничего интересного, кроме списка персонала, обслуживающего отделения, да списка больных, которых вел и ведет врач. Напротив фамилии Лисихиной значился список препаратов, которыми лечили молодую женщину, и дата поступления Марии в больницу. Также в списке были указаны данные больных – копия паспорта, возраст, биометрические параметры. В общем, эта информация казалась мне не особо интересной, кроме списка лекарств. На всякий случай я переписала названия таблеток, чтобы выяснить, чем лечили девушку. Пациентки по имени Снежана в списке не оказалось.

Также я переписала фамилии и имена сотрудников клиники, которых еще не проверила. У меня оставались лишь санитарки, несчастный Иван Глебович да второй врач, Разанов. Всех их я собиралась пробить по базе данных вечером, когда выйду на улицу и найду место, где ловит интернет.

Что касается компьютера Разанова, там тоже был файл со списком больных. Погибшая от остановки сердца Снежана лечилась у Кирилла Владимировича. Фамилия женщины – Петрова, список лекарств я тоже переписала в свой блокнот. Вообще, документация, которую вел Корнишенко, почти полностью совпадала с документацией на компьютере Разанова, с той лишь разницей, что фамилии и имена пациентов были разные. Пришлось признать, что практически ничего полезного для расследования я пока не нашла. Что ж, остается дождаться вечера, а пока я занялась изучением записей «жучков».

Но за минувшую ночь не произошло ничего интересного – я просмотрела с телефона все записи, подозрительных вещей не заметила.

«Пока мимо», – подумала я про себя.

До обеда я не выходила из своей комнаты. Меня никто не вызывал, значит, в отделении было все спокойно. Можно было бы выйти на улицу, чтобы зайти в базу данных, но я опасалась, что мое долгое отсутствие могут заметить. Вдобавок ко всему чувствовала я себя неважно – меня подташнивало, и болела голова, и я понятия не имела, почему испытываю недомогание. Дело в том, что я отношусь к людям с железным здоровьем, иммунитет у меня превосходный, я практически никогда не болею. Если ощущаю слабость, то это только после огнестрельного или ножевого ранения, и то после травм я восстанавливаюсь быстро. Но сейчас никакой травмы у меня не было, и что со мной происходило – неизвестно. В любом случае мне это не нравилось.

В два часа дня больные отправились на обед, а я пошла мыть туалет и палаты. Как и утром, дым в уборной стоял столбом, зато грязи было меньше, к счастью, никого не стошнило, никого не настигла диарея.

С туалетом я справилась относительно быстро, оставшееся время потратила на уборку палат и общего «зала», как про себя я называла комнату с телевизором и столом. Алевтина Федоровна позвала меня обедать, я отнесла ведро к каморке и отправилась в столовую.

На первое полагались щи – блюдо я определила по наличию в нем капусты, нарезанной огромными ломтями. Кроме капусты, в тарелке одиноко плавали две картофелины и кружок моркови, больше ничего в бульоне обнаружено не было. Я сразу взяла и первое, и второе, макароны в воде, которую гордо именовали «подливкой». Суп я кое-как осилила, а вот макароны съесть не смогла. Да и сотрудницы столовой их проигнорировали, поэтому я попросила налить мне чай и стала грустно хлебать несладкий напиток. Добрая Людмила Геннадьевна угостила меня вареньем и парой долек шоколада, и это было лучшей едой на моем обеденном столе. Закончив с едой, я отнесла тарелку на стол с грязной посудой и отправилась к себе в каморку.

Однако я не успела зайти в комнату, как меня вызвали в отделение больных. Оказалось, что кого-то вырвало рядом с туалетом, поэтому мне пришлось мыть полы. Алевтина Федоровна попросила меня заодно вынести мусор из уборной – за полдня его накопился целый пакет. Я взяла мусор и ведро и отправилась вниз, на нулевой этаж, а потом уже вышла на улицу.

Я рассчитывала увидеть Ивана Глебовича и поговорить с ним по поводу смерти его дочери, однако старика поблизости не было. А вот мой телефон внезапно ожил.

Я достала мобильный, прочла сообщение с неизвестного номера:

«Вспомни свое первое убийство. Ты убийца и ею останешься навсегда».

…Никогда не думала, что в окрестностях города есть настолько обширные болота. Нет, ошибаюсь – это уже не окрестности, но все равно недалеко от населенного пункта. Трясина самая что ни на есть настоящая – один неловкий шаг, и завязнешь по уши. Помощи ждать неоткуда, я одна. Ах, нет, еще преступник, за которым я гоняюсь несколько месяцев. Он слишком умен и хитер, у нас практически равные силы. Кто кого? Неизвестно. Но я же лучшая из лучших, кому, как не мне, справиться с этим заданием? Он хорошо знает местность, здесь не первый раз… У него где-то логово, и мне нужно найти его. Но я нахожусь в опасности, так как он может скрываться где угодно, держать меня под прицелом…

Надо двигаться быстро и осторожно, чтобы не помереть ни от пули, ни от зыбких топей. В моей правой руке – револьвер, в левой – палка, которой я прощупываю землю. Оружие наготове. Я прислушиваюсь к шорохам, собираясь выстрелить сразу же, как только что-то покажется мне странным. Я ощущаю угрозу, исходящую от этого места. В моем мозгу возникает мысль: только один сегодня останется в живых. Я или он.

Я пробираюсь по болоту вглубь. На ум приходит повесть Конан Дойля «Собака Баскервилей». Ситуация похожая, надеюсь, хоть монстров тут не будет. Хотя один монстр уже есть, и я иду по его следам.

Я пробираюсь в самую середину болота, двигаюсь по направлению к кустам, чтобы действовать из-под прикрытия. Поворачиваю голову и