— Не нужно бояться, госпожа чужестранка, — хрипло проговорил воин мне в затылок. — Вы ведь не знаете секретов, за которые могут отправить в могилу.

Я отчаянно замотала головой. Не знаю.

— Вот и прекрасно. Прошу вас, идемте.

За следующей дверью нас встретила музыка. Длинный коридор вел к центральному входу, спрятанному за высокой двустворчатой дверью, из-за которой слышались смех, рыдания лютни, стук барабана и звон бубна.

— Принц принимает гостей? — догадалась я, лихорадочно обдумывая, что скажу Раену иг Сивару — мечте своей юности — при встрече.

— Сегодня праздник, — ответил воин, шедший рядом со мной. — Много гости, много вино и радость встречи. Вы ждать у входа, пока мы сказать его высочество про сюрприз.

Передо мной распахнули одну из позолоченных створок и, перекрикивая шум, сообщили, указывая на низкий, обитый бархатом табурет у самого порога:

— Ждать здесь. Вас охранять Казарет.

— Охранять или стеречь? Словно я преступница, а не гостья, — хмуро пробубнила, провожая взглядом четверых воинов, уходящих в компании Фриды и Тирэна. — Куда их повели?

— Разве вам не безразлична их судьба? — вопросом ответил тот самый Казарет.

— Я заплатила им за сопровождение и обслуживание.

— Вам дадут других рабов.

Нервно моргнув, я стиснула зубы и приуныла. Почему-то не верилось, что принц мне обрадуется. К тому же где-то здесь был Хакарк, велевший никуда не встревать. И попробуй докажи ему, что все произошло само, без моего участия.

Ох, Двуликая, за что все это выпало на мою долю? Разве много я просила, о многом молилась? Хотя да, не только много, но и не то. Мои сверстницы молились о том, чтобы родить сыновей и стать достойными женами, а я всегда мечтала о свободе от монастыря, супружестве и приключениях. И вот пожалуйста: сижу в чужой стране, практически в плену, жду наказания или от хозяина дома, или от собственного мужа, расхаживающего здесь же в облике продажного юнца. Как говорится, кто первый меня найдет, тот и прибьет.

— Не ломайся! Ну же… — донеслось до меня. Голос говорившего был грубым, от него веяло похотью и вседозволенностью. — Иди сюда, дрянь. Развлеки Варка!

Крупный мужчина, одетый лишь в черные шаровары, схватил одну из танцовщиц за длинный хвост и с силой дернул вниз. Она упала на колени и, подчиняясь, безропотно опустила голову.

— Развлечемся, — продолжал негодяй. — Идем-ка на подушки, расскажу тебе, чего мне хочется!

— Эй, вы! — Подскочив на ноги, оттолкнула удивленного охранника и ткнула пальцем в грубияна, обижающего девушку. — Немедленно прекратите вести себя подобным образом! Отпустите танцовщицу, а не то!

— Да-а-а?.. — заинтересованно протянул наглец, отбрасывая свою добычу в сторону, как ненужный предмет. — А не то?

— Не то моему охраннику придется преподать вам урок вежливости! — наконец нашлась я.

Хам посмотрел мне за спину, восторженно гыкнул, хлопнул в ладоши и, скалясь, спросил:

— Что это за птичка, Казарет?

Я оглянулась. Мой сопровождающий встал на одно колено и, опустив голову, ответил:

— Чужестранка, моишер Гай. Говорит, что прибыла сюда для встречи с принцем. Представляется именем Тарси.

— Подойди! — велел грубиян.

— И не подумаю! — гордо выкрикнула я. — Мы не представлены, но ваши манеры…

В следующий миг он оказался рядом. Высокий, мощный, пышущий жаром и животной силой. Не прячась, осмотрел меня с головы до ног, цокнул языком и прошипел с хищной улыбкой на лице:

— Хорош-ш-ша…

Серебряная нить на моей руке затянулась чуть сильнее прежнего. И я вдруг обрадовалась предусмотрительности Хакарка. Даже решила опустить все обиды и простить своего варвара за излишние бдительность и подозрительность. Только бы спас снова, только бы нашел раньше, чем случится плохое…

— За мной!

Тот, кого назвали моишер Гай, дернул меня за руку и поволок за собой, широко шагая куда-то в глубь зала, пропитанного запахами благовоний, цветов и табака. Я не противилась, поняв, что всем вокруг на нас плевать.

Чем дальше мы шли, тем больше меня шокировало открывающееся зрелище. Вот оно какое, гнездо разврата! Богатое убранство, приглушенный свет сотен свечей и музыка. Множество танцовщиц, молодых мужчин, воинов занимаются друг другом: говорят, обнимаются, предаются похоти, не стесняясь остальных.

— Мать моя настоятельница, — шепнула я, увидев двух молодых людей, целующих третьего, полностью обнаженного, в разные части тела. — Хочу обратно в монастырь!

Мой пленитель громогласно расхохотался, откидывая голову:

— Сладкий цветочек, — проговорил он, отсмеявшись, — я рад нашей встрече.

Я решила не отвечать, лишь опустила голову как можно ниже и больше не смотрела по сторонам, пока не услышала собственное имя.

— Леди Пэппет? Действительно ли я имею счастье?..

Вот и настал тот миг, о котором я долго мечтала. Сам Раен иг Сивар предстал передо мной, назвал меня по имени и взял дрожащую руку для поцелуя. Хотя, признаюсь, в мечтах все было немного иначе: он был выше и ухоженней, да и рука моя дрожала от восторга, а не от страха.

— Ваше высочество, — шепнула я, едва сумев разлепить губы и поднимая на принца глаза, полные мольбы. — Вы узнаете меня?

Наши взгляды встретились, после чего я позабыла о своих страхах.

Принц Раен иг Сивар был невероятно красив. Картины, на которых его изображали художники, пожалуй, лишь преуменьшали достоинства. Умаляли прелесть, не передавая даже десятой доли истины. Я рассматривала его жадно, невоспитанно, стараясь запомнить каждую черточку.

Черные, короткие, слегка вьющиеся волосы плавно переходили в элегантные, аккуратно подстриженные бакенбарды и бородку, подчеркивая благородство лица. Упрямый подбородок, прямой нос с хищными крыльями, полные, четко очерченные губы и завораживающие хрустальной голубизной глаза, обрамленные длинными загнутыми ресницами. Завершал образ принца, как полагается, голый торс. Ах, эта смуглая кожа без единого волоска, под которой прячутся тугие мышцы! Безупречный мужчина, с ухоженным телом, одетый лишь в широкие белые брюки, съехавшие на самый-самый… тот самый.

Затаив дыхание, я с откровенным голодом смотрела на принца моих грез, позабыв о цели визита, об обстоятельствах и месте нашей встречи.

Губы мечты всех дев вдруг шевельнулись, а рука, продолжающая держать мою ладонь, потянула меня ближе.

— Простите мою неучтивость. Увидев вас, на миг я потерялся… Забыл о манерах. Подобное недопустимо в обществе столь прекрасного цветка.

Он поцеловал дрожащую ладошку. Не с тыльной стороны, а в запястье, прямо в место, где отдавалось биение моего сошедшего с ума сердца. Так неприлично, так откровенно… Я ахнула, но не забрала руки. Что такого в одном нечаянном поцелуе?