Вырваться не получилось.

В четыре руки ее поволокли в какой-то узкий проулок.

Джесс пыталась кричать, но ей закрывали рот. Она пыталась отбиваться, но тщетно – справиться с двумя крепкими здоровыми мужиками ей было не под силу.

Они остановились, и ее ударили по лицу.

– Расслабься. Будешь сопротивляться – места живого не оставлю, – прорычал один из них, потирая бедро, по которому его ударила сопротивляющаяся Джесс. – И можешь орать. Никто не услышит. А кто услышит, тому плевать.

– Тебе будет хорошо, крошка, – пообещал второй ей на ухо и попытался поцеловать. От запаха перегара и ощущения чужих мерзких губ на коже Джесс стало тошнить. Она зажмурилась, сцепив зубы.

Остальное произошло внезапно.

Один из мужчин вдруг отлетел в сторону, ударившись о стену, а второй стал заваливаться на бок. Руки его разжались, и Джесс, как змея, выскользнула из его объятий, ныряя за угол здания.

Она, не понимая, что происходит, оглянулась, увидев в тусклом свете третью мужскую фигуру. Человек в капюшоне с легкостью расправился с обоими противниками, раскидав их, как детей. Он методично бил одного из них по лицу, и Джесс слышала, как тот захлебывается кровью и хрипит. Второй, хромая, убегал прочь, крича что-то на одной ноте.

Незнакомец увидел ее – ей показалось, его глаза блеснули в темноте, и направился следом. И Джесс, испугавшись еще больше, чем двух этих пьяных уродов, побежала вперед.

Она бежала что было сил, петляя по каким-то безлюдным улицам до тех пор, пока не уткнулась в тупик. Ногти ее заскреблись о холодную голую стену дома.

Надежды на спасение не было.

А страшный человек в капюшоне приближался. Она слышала его шаги.

Вместе с шагами в тупик пришли и тени, стелившиеся по асфальту, почти незаметные, но Джесс видела, как шевелятся их щупальца в надежде дотянуться до нее.

Незнакомец стоял напротив, засунув руки в карманы. Ждал.

– Иди ко мне, – прошептал мужской голос, до ужаса знакомый. И Джесс, как завороженная, отлепилась от стены и сделала шаг навстречу.

Еще один шаг, и еще…

Теперь они стояли друг напротив друга.

От него пахло кровью и абсентом.

Он обнял Джесс, обхватив руками за спину, и она почувствовала себя легко и свободно. И облегченно вздохнула.

– Обними меня, – приказал мужчина тихо.

Ее руки покорно скользнули по его плечам. Щекой Джесс прижалась к мужской крепкой груди, обтянутой спортивной курткой на молнии. Потерлась, как кошка. Поцеловала сквозь грубую, кажущуюся холодной ткань.

– Я тебя ненавижу, – его шепот был слаще любимой музыки.

Она лишь сильнее прижалась к нему.

А он, гладя ее по спине, вогнал в ее живот нож. И тотчас по нему разлилось горячее море. Острая боль пронзила насквозь.

Джесс упала, если бы он не поддержал ее, ласково целуя в шею.

Она хватала воздух ртом, но вместо воздуха вдыхала битое стекло, которое резало легкие. Она кричала, но вместо крика из ее горла доносился лишь хрип.

Она умирала, но вместо того, чтобы ей помочь, человек с голосом Брента втыкал в нее нож снова и снова, шепча нежности.

* * *

Джесс изредка кидает взгляды на сидящего за соседней партой Брента. Она бы прожигала его глазами, но не может себе этого позволить.

Никто не должен заметить, что ей интересен этот парень. Кто она, а кто – он.

В новом учебном году они оказались в одном классе по литературе. Он – потому что считается хоть и лузером, но самым умным в школе. Она – потому что должна налечь на литературу в связи с поступлением в университет.

Раньше Джесс тоже замечала его, но они никогда не общались и не находились рядом. А теперь раз в неделю сидят близко друг к другу, и она чувствует, как ее неудержимо тянет к нему.

Это неправильно.

У нее есть Стивен Бэнкстон из школьной футбольной команды. Перспективный игрок, и, возможно, у него отличное спортивное будущее. Он хорош собой и мил. Вежлив и с чувством юмора. Не торопится уложить ее в постель. И даже нравится ее отцу.

Только от его близости не подгибаются коленки. И даже когда он целует ее, Джесс все равно. Никакой реакции.

А когда она рядом с Брентом Элмером, ее фантазия распускается дивным цветком.

Ей хочется, чтобы вместо урока по зарубежной литературе начала двадцатого века он подошел к ней и уронил на учительский стол.

Брент ловит ее взгляд.

– Что? – спрашивает он непонимающе.

– Ничего, – говорит она рассерженно.

Она ненавидит себя за то, что хочет коснуться его. За то, что думает, каковы его губы и умеет ли он целоваться. За то, что хочет узнать о нем больше.

Джесс записывает за учителем, и теперь ее черед поймать взгляд Брента. Она резко поворачивается, но он тотчас опускает глаза. А ей хочется улыбаться.

Урок заканчивается. Они выходят последними: он мешкает, ища что-то в своем рюкзаке, а она нарочно задерживается, только зачем – сама не понимает.

Они вместе подходят к двери, чтобы выйти из класса, залитого солнцем.

Джесс словно невзначай касается его руки. Сердце отчего-то колотится, как ненормальное.

Он вдруг оборачивается и внимательно на нее смотрит.

– Я что-то сделал не так? – спрашивает он тихо.

И она понимает шестым чувством, что Элмер, как и она сама, не может оторвать от нее взгляда.

– Обними меня, – вдруг говорит Джесс и сама пугается своих слов. Она думает, он уйдет, а он вдруг обнимает ее: осторожно, как хрустальную вазу.

– Я тебя ненавижу, – шепчет она, прижимаясь к нему и не в силах понять ни свое тело, ни свой разум.

А после вдруг первой целует: жадно, с напором и почти отчаянием. А он отвечает – неумело, но ласково, бережно гладя ее по волосам и разрешая до боли впиваться пальцами в его плечи.

Теперь солнце разлилось уже и в ее душе.

А через пятнадцать минут она и Аманда идут на тренировку в спортивный зал, и та, смеясь, спрашивает у Джесс, отчего она такая счастливая.

Кровь была всюду.

Толчками вырывалась из раны.

Текла по животу, насквозь пропитывая футболку и куртку. Забивалась в горле, перекрывая дыхание.

Джесс упала на колени, опираясь ладонями о холодный грязный асфальт. И человек, который хотел убить ее, опустился рядом и заботливо поддерживал за плечо.