Если бы кто-то заглянул в палату Джесс Мэлоун, он бы решил, что это трогательная сцена: рядом с девушкой-пациенткой сидит ее любимый мужчина и не отпускает руку даже во сне.

Когда Джесс проснулась, никого рядом не было.

Но ей казалось, что на губах остался невесомый след от поцелуя.

* * *

Следующие дни стали хуже, чем ночные кошмары.

Если от страшных снов можно было избавиться, проснувшись, то из страшной действительности не было выхода.

Страх стал постоянным спутником Джесс, и ей казалось, что он окутывает ее плотной пеленой, разводя границу между нормальностью и безумием.

Она очень боялась.

Боялась из-за себя, из-за Брента, из-за психа, который следил за ней и делал фотографии.

Боялась из-за сумасшествия Мортон, из-за предательства Эрика.

Боялась из-за слов матери.

Страхи пересекли все дозволенные границы.

Страхи пили все ее жизненные силы.

Страхи выжимали душу досуха.

Джесс хотела избавиться от них, избавиться от наваждения, избавиться от мыслей о Бренте, который стал чудовищем, но это ей удавалось с большим трудом.

Она была в полиции. Сидела на допросе, едва ли не как главный свидетель, ловя на себя осуждающие взгляды. Но разве она была виновата в том, что этот сумасшедший ублюдок с выжженной дырой вместо души возомнил себя богом?

Нет.

Нет, она в этом не виновата. Господи, она совершенно не знала, что он повернут на ней и что он убивает таких, как она!

Они виделись случайно с Уолшем в полиции, которую осаждали толпы журналистов с камерами. А может, эта случайность была подстроена капитаном – как знать?

Она стояла у стены, а его, закованного в наручники, вел конвой.

– Я помню тебя, – сказал Уолш тихо, стреляя глазами, как ружьями. – Красотка Джесс из команды поддержки «Красных львов». А я – тут, – и он беззвучно засмеялся.

Джесс молча отвернулась.

Ей невыносима была мысль, что перед ней стоит жуткий убийца. Но она не могла поверить, что этот человек и есть Убийственный Холод.

На допросе Джесс спросила у капитана, как же так вышло – если Уолш следил за ней, мог ли он тогда убить Вивьен?

Капитан ответил, что разберется. Он до сих пор считал, что Джесс что-то скрывает, и пытался понять что. К тому же, как и коллеги, видел несостыковки в деле, однако прокурор дал ясный приказ – замять дело как можно быстрее – на радость прессе и общественному мнению. Прокурор купался в лучах сомнительной славы, и, если честно, ему не было дела до Холода. Он решал свои проблемы за его счет.

А Джесс действительно не помнила этого человека по фамилии Уолш, десять лет назад продававшего мороженое в кафе около школы.

Или она забыла о нем так же, как и забыла о том, что произошло за городом в ту ночь?..

Ответов не было. Лишь вопросы, вопросы, вопросы.

И долгие тягучие мысли.

Кроме встреч с полицейскими было еще несколько.

Во-первых, Джесс все-таки позвонила частному детективу, телефон которого дала ей Мортон. Они договорились о встрече в больнице – на ее территории. Детектив согласился на сотрудничество. Он брал неплохие деньги и требовал аванс, но Джесс не скупилась – главным для нее сейчас было найти Брента.

«Найти и принять», – шептал ее внутренний голос.

И Джесс каждый раз с внутренним содроганием вспоминала тот отрывок из сна.

Перекошенное чужое лицо окровавленного Брента.

Мертвые глаза Алисы.

Безумие, которое охватило ее и вырвало из памяти целый кусок…

А во-вторых, по настоянию матери и доктора Синглтона, который проявлял к ней искреннее участие, Джесс встретилась с психотерапевтом.

Она точно знала, что психотерапия не поможет ей, и делала это не ради спокойствия близких. К тому же из-за отчаянного желания правды Джесс думала и о гипнозе, считая, что это может помочь вспомнить ей прошлое.

В кабинете с панорамными окнами, выходящими на пролив, было спокойно, однако Джесс не испытывала желания рассказать обо всем, что с ней происходило. Она отлично понимала, что ее сочтут сумасшедшей.

– Вы гонитесь за прошлым, Джессика. Но боитесь прикоснуться к нему, – мягкий голос психотерапевта не успокаивал, но и не вызывал негативных эмоций.

Элен Ферт, высокая полная шатенка с благородными чертами лица, слыла одним из лучших специалистов в своей области.

Джесс было плевать, какой она специалист. Куда больше ее интересовал тот факт, что доктор Ферт использовала в своей практике и гипносуггестивную терапию, то есть могла вводить пациентов в гипноз.

К тому же с ней можно общаться метафорами, аллюзиями и аллегориями. Без подробностей, которые всегда хотели знать подружки.

– Я боюсь, что прошлое сможет разрушить меня, – сказала Джесс, расположившись в кресле, но все равно чувствуя себя некомфортно.

– Отчего же вы так думаете, Джессика?

– Я совершила ошибку. Страшную ошибку. Я чувствую, что из-за нее рушится моя жизнь в настоящем.

– Наши ошибки дарят нам жизненный опыт, – заметила психотерапевт.

Джесс усмехнулась.

– Наш ошибки дарят нам убивающий страх, доктор. А со страхом можно справиться, лишь заглянув к нему в глаза. – Она подняла голову и посмотрела в лицо Элен немигающим взглядом, приложив кончики указательных пальцев к внешним уголкам глаз. – В глаза, понимаете?

– Что вы хотите этим сказать, Джессика?

– Я хочу, чтобы вы провели сеанс гипноза. Показали мне глаза прошлого.

– Прямо сейчас? – спокойно уточнила психотерапевт.

Насчет Мэлоун она разговаривала с доктором Синглтоном, с которым у них сложились приятельские отношения. Случай Джессики показался ей достаточно интересным для практики. Про себя Элен окрестила Мэлоун «музой для убийцы».

– А что мешает прямо сейчас? – пожала плечами девушка.

– Вы слишком рьяно жаждете встретиться с прошлым.

– Я слишком долго убегала от него, Элен.

– Но вы боитесь его, – напомнила психотерапевт.

– Я боюсь, – сказала Джесс. – Но, пожалуйста, помогите мне справиться с этим страхом. Я надеялась, что гипноз поможет мне восстановить утраченное.

– Буду честна. Когда вы решили обратиться ко мне, я думала, что вас беспокоит проблема, связанная с Уолшем, – созналась Элен, постукивая карандашом по блокноту, в котором делала записи. – Полагала, что его преступная деятельность нанесла вам психологическую травму. Однако вы говорите совсем о другом. О том, что хотите понять, что произошло в день, который исчез из вашей памяти много лет назад.