После чая и свежесваренной овсянки разговор вернулся к Дарье. Пришлось рассказать про черную, словно выстриженную по линейке челку, про военную походку и командный голос.

– Понятно, – мама всхлипнула и сжалась, обняв себя руками, – совсем не в его вкусе. Приворожила, гадина.

Ночью вызывали неотложку. Врач предложила ехать в больницу, но мама, как всегда, отказалась.

Тая смотрела, как иголка входит в ее руку, тоненькую, с темными жгутиками вен, и беззвучно шептала: «Ведьма».

* * *

Работа оказалась несложной, но нервной. Таю дергали все, кроме Богданова: менеджеры, курьеры, заказчики, дизайнеры и сама Дарья. Факс почти не смолкал, часто печатал многостраничную рекламу. Тая поначалу побаивалась ее выбрасывать. Потом поняла, что о приходе важных документов менеджеры сообщали заранее. Стационарные телефоны стояли в каждом кабинете, но лучшую связь давала беспроводная трубка, и Тая бегала с ней то в один отдел, то в другой.

Пришлось быстро освоить таблицы и основы графических программ на компьютере, разобраться, как работают ксерокс и даже ризограф. «Это такой копировальный аппарат, только делает много копий подряд», – пыталась объяснить она дома. Но мама только вздыхала и смотрела с упреком. «Вот поступила бы в институт, не бегала бы с чужими бумажками», – читалось в ее глазах.

Удивляло, что сама Дарья работала довольно много. Раньше думалось, что она бездельничает, живет в свое удовольствие. Однако директор вела множество переговоров, контролировала крупные заказы, читала деловые журналы, ездила на семинары и часами разбирала вопросы с приходящим бухгалтером.

Слышать папин голос в офисном телефоне было непривычно, но радостно. Впрочем, разговор обычно ограничивался несколькими фразами.

– Как справляешься, Таечка?

– Стараюсь.

– Как мама?

– Болеет. Тебе Дарью?

Когда Тая, передав трубку, выходила из кабинета, обычно слышала: «Ты покушал, Зайчик? А шарфик надел?» Мама всегда называла сюсюканье противным, и теперь Тая поняла почему.

Сегодня, поговорив с «Зайчиком», Дарья позвала ее к себе и закрыла дверь на задвижку.

– Ты хорошо работаешь, – неожиданно похвалила она, – очень быстро освоилась, и менеджеры тебя хвалят.

Тая почувствовала на щеках жар и, глядя в пол, поблагодарила.

– Хочу показать тебе, где держу деньги на аренду. Платим первого числа. Мало ли, меня не будет на месте, когда придет Ваан Абиговна. Третий ящик стола. Ключ здесь.

Затем она задумалась немного и, словно решившись, объявила:

– Мы подали заявление с Алешей. На восьмое ноября. Хотим устроить небольшой праздник и приглашаем тебя.

– Не знаю, удобно ли, – растерялась Тая.

А Дарья вдруг мягко и трогательно призналась:

– Я в первый раз выхожу замуж. Так волнуюсь. Впервые по-настоящему влюбилась.

«Мама тоже его любит!» – хотела выкрикнуть Тая, но не смогла, рот словно слипся.

– Мне не с кем посоветоваться, – продолжила Дарья, – посмотри, пожалуйста, какое я купила платье. Она достала из встроенного шкафа белый чехол и расстегнула длинную молнию. Не стесняясь, начала расстегивать блузку. Тая замерла от неожиданности, но, когда над левой грудью ведьмы мелькнула зловещая пчелка-родинка, отвернулась. Через пару минут Дарья вышла на середину комнаты.

Пришлось признаться, что такого изысканного платья Тая не видела никогда, даже в кино. Вместо надоевшего кринолина – облегающая форма до середины бедра с расклешенной юбкой в пол. Вместо кричащего декольте – вырез лодочкой, закрывающий ключицы. Вместо «оконного» тюля – благородный атлас цвета слоновой кости.

Дарья медленно закружилась, и подол юбки пошел мягкими шуршащими волнами, завораживая и притягивая взгляд.

– Не хотелось покупать платье, – выдохнула Дарья, остановившись, – думала, что неловко в моем возрасте. Но не брюки же надевать. А короткие юбки носить с туфлями не могу. У меня лодыжки некрасивые, слишком массивные.

– Я видела похожую ткань, – выдавила Тая, – мама хранит прабабушкино бальное платье.

* * *

– Ты уже месяц работаешь, но ничего ей не сделала.

Несколько последних дней мама почти не вставала и отказывалась от каши.

– Ну, что я сделаю, мамочка. Ты сама учила – не убий, не укради.

Тая понимала, что пора было действовать, но не решалась. Да и что она могла? Раскрыть глаза отца на черную душу Дарьи? А как, если Тая не поймала ее ни на каких колдовских делах? Даже свечи стояли без подтеков, их ни разу не жгли. Будущая мачеха смотрела на Таю всегда ласково. В делах помогала. Премию выписала. Доверила ключ от ящика с деньгами. Показала платье…

– Мало ли, чему я учила, – ворчала мать. – Тут враг появился, вражина. А ты будешь равнодушно смотреть, как меня убивают?!

Голос ее сорвался на тоненькой ноте. И Тая поспешила подать стакан воды.

– Может, ляжешь на обследование в больницу? Мама приподнялась, сделала глоток и, повалившись на подушки, прошептала:

– Умирать, так дома.

* * *

В конце следующего дня Тая дождалась, когда все ушли домой, взяла в отделе «наружки» большие ножницы и вошла в директорский кабинет. Свадебное платье, вытащенное из чехла, она повесила на дверцу шкафа. Отошла, примеряясь, на пару шагов назад. И тут над ухом раздался голос Богданова:

– Красивое платье. Дашкино?

Тая вздрогнула и выронила ножницы. Не знала, что Богданов сегодня в мастерской.

– О, как раз их ищу, – воскликнул шелкограф и поднял инструмент, – возьму?

Тая кивнула и после его ухода еще долго стояла неподвижно. Кровь стучала в ушах, и громко-громко колотилось сердце. Может, стоило отказаться от затеи? Но раз уж решилась…

На столе у Дарьи нашлись длинные канцелярские ножницы. Тая прикрыла дверь, примерилась к платью и отрезала от подола полосу шириною с ладонь.

– Она не сразу заметит, – пояснила маме, протягивая отрезанный кусок, – только перед самой свадьбой.

Мама разорвала ткань на несколько кусков. А утром, макая кусочек хлеба в вязкий желток глазуньи, вздохнула:

– Платье, такая ерунда. Она работу свою ценит.

* * *

Устроившись за столом в мастерской, Тая собирала из прозрачных пластиковых заготовок коробочки для визиток и ощущала себя первоклашкой на уроке труда. Богданов сидел в потертом кресле и вертел в пальцах зажженную сигарету.

– Завтра суббота, а мне придется на работу выйти. Пришлют курьера, чтобы забрать заказ, – Тая кивнула в сторону блюдца с окурками, стоявшего на одной из коробок с надписью: «Ахмедов», – перенесете их в холл?

– Ну, если там безопасно, – согласился Богданов, посмотрев Тае в глаза, и неожиданно спросил: – Завтра первое ноября?

– Да, а что?

Он пожал плечами и отвернулся.

– Ощущение, что забыл нечто важное. Что-то должен был сделать. Или, наоборот, сделал то, чего не следовало. У тебя такое бывает?

В дверь постучали, и Тая побежала открывать. На пороге стоял менеджер Лева и озадаченно чесал затылок.

– Ты чего здесь? Прячешься?

Тая показала пластиковую заготовку.

– Коробки собираю.

– Ясненько. А чего не за