но в укороченном виде и ускоренном темпе. Затем оставил братьев мирно лежать на траве под светом Венеры и пошёл к себе. Завтра цирк уезжает, и это очень хорошо. Насколько я помню, Денвер в нашем маршруте не значится.

Апрель пролетел быстро, наступил месяц май.

Двенадцать месяцев в году,

Двенадцать, так и знай!

Но веселее всех в году

весёлый месяц май!

Этим четверостишием начиналась замечательная книга Михаила Гершензона «Робин Гуд» — одна из первых книг, прочитанных мной на Земле. Я часто повторял его про себя, любуясь весенними просторами за окном машины. Мы ехали по Штатам, останавливаясь на окраинах больших и малых городов. Разбивали цирковой шатёр, давали два-три-четыре представления, собирались и ехали дальше. Я втянулся в этот ритм, страну и язык (иногда ловил себя на том, что думаю на американском английском); чётко отрабатывал свой номер в шоу (к револьверам мы добавили винчестер); никогда не отказывался помочь рабочим сцены или кому угодно из труппы и ощущал себя в Circus Smirkus своим в доску. Ну, почти. Всё-таки некоторая дистанция оставалась. Будь я обычным американским подростком, пусть и чертовски талантливым в стрельбе из револьверов и винтовки, то ко мне относились бы соответственно — с известной долей снисходительности, но и заботой. Но я не был обычным американским подростком. Даже просто обычным подростком не был, и это чувствовалось, как бы я ни маскировался. Та же Венди признавалась, что её ко мне потянуло не просто так.

— Мне показалось, что ты намного старше.

— Что значит — показалось?

— В прямом смысле. Я вдруг словно увидела в тебе другого человека. Мужчину. Взрослого, высокого, сильного, уверенного в себе.

— Эй, я по-твоему слабый и не уверен в себе?

— Иногда даже слишком. Нет, тут другое. Как бы тебе объяснить…

— Ладно, я понял. Ты просто увидела меня таким, каким я стану в будущем, — сказал я, чтобы не развивать эту тему.

— А что, — задумчиво сказала Венди. — Может быть.

К слову о Венди. Ничего серьёзного у нас не закрутилось. Две-три ночи не в счёт. Они могли бы пойти в счёт, но… Всё-таки мы были слишком разные. Дело не только в большой разнице в возрасте, хотя и это тоже. Она чаще всего просто не понимала моих шуток, а её интересы вне цирка лежали далеко в стороне от моих. Но главное — Наташа. Чем дольше я был с в разлуке, тем больше по ней скучал. А чем больше скучал, тем с большей скукой относился к Венди, и воздушная гимнастка это чувствовала. Так что, когда я однажды поздно вечером заметил их с Френком Фостером, поднимающихся в её трейлер, то вздохнул с облегчением.

Кентукки, Миссури, Оклахома и Техас — всё, как планировал Мэт Раймонд. Возможно, кому-то при первой и даже второй встрече он мог показаться старым балаболом с сорока фунтами лишнего веса, любящего уговорить по вечерам три-четыре банки пива (возможно, с глотком-другим виски между ними) и выкурить сигару, но это было ошибочное впечатление. Не припомню ни одного случая, чтобы Мэт вышел на сцену хоть самую малость выпивший, а уж дела он вёл так, что любо-дорого: чётко, жёстко, не оставляя без внимания ни единой возможности заработать лишний доллар. Держал своё слово и зарплату выплачивал день в день.

Вообще, люди в Circus Smirkus собрались неплохие и даже хорошие. Во-первых, как один, талантливые и настоящие мастера своего дела (будь иначе, вряд ли зал был заполнен под завязку практически на каждом представлении). Во-вторых, надёжные.

Конечно, внутри труппы время от времени случались конфликты, но в целом положиться здесь можно было на каждого. Даже на силового акробата Френка Фостера. По крайней мере я был уверен, что в случае чего меня не сдадут. Наоборот, всячески прикроют.

Кого я опасался? Понятно, кого. Вездесущих агентов ЦРУ, ищущих меня по всей необъятной стране. Возможно, и ФБР подключили, несмотря на всю неприязнь между ними. Слава Создателю, параноиком я не был и опасался их в меру. То есть, просто держал ухо востро и старался особо не расслабляться. Встреча с братьями Эванс научила меня внимательнее рассматривать каждого нового человека, так или иначе проявляющего интерес к моей скромной персоне. Благо, это было не трудно — вход в орно и выход из него я давно отточил до автоматизма. Одного взгляда на ауру человека было достаточно, чтобы понять, имеются у него насчёт меня какие-то тайные недобрые мысли и намерения, или с ним можно спокойно иметь дело.

Однако больше всего я сошёлся со своим соседом по трейлеру жонглёром Дэвидом Расселом и негритянской семьёй Картер — Рэйчел и её мужем Томом.

Худой, высокий, кажущийся на вид нескладным и рассеянным Дэвид, на самом деле обладал великолепной координацией движений и отменной реакцией. У него была смешная «падающая» походка и отсутствующий вид человека, который находится мыслями очень далеко отсюда. Возможно, где-нибудь на Марсе. Но, если бы вам пришло в голову бросить в него любым предметом, начиная от бейсбольного мяча и заканчивая сковородкой, уверяю вас он бы поймал не глядя. Проверено. А уж в жонглировании Расселу не было равных: он держал в воздухе до восьми мячей не меньше минуты, да ещё и бросал их то из-за спины, то из-под ноги. Жонглировал также кольцами, пустыми и полными бутылками, апельсинами, яблоками, горящими факелами и вообще всем, что можно подбросить и поймать одной рукой. Это был единственный человек, который не уступал мне в скорости реакции (без орно, разумеется) и ловил десять спичечных коробков из десяти, брошенных ему из-за уха. Он и меня научил жонглировать. Не до такой степени, чтобы составить ему конкуренцию на сцене, но продержать в воздухе три-четыре теннисных мяча в течение двадцати секунд я мог. А что, отличная тренировка координации движений. Но самое главное — с ним было комфортно жить в одном трейлере и комфортно ехать в машине. Дэвид управлял своим серебристым Ford Galaxie модели Custom 500 тысяча девятьсот шестьдесят четвёртого года выпуска. Это была большая просторная машина с мощным двигателем. Она легко тащила за собой трейлер, и ты чувствовал себя в ней свободно и просторно. Иногда, на пустой трассе за городом, Дэвид давал порулить мне, что я и делал с удовольствием. К тому же ему, как и мне, нравилась музыка кантри, так что в выборе радио (когда оно ловило), споров у нас не возникало. Да мы вообще с ним не спорили и, уж тем